Высотка на Котельнической набережной в Москве

Разумеется, дважды лауреату Сталинской премии нельзя было жить в коммунальной квартире. В начале пятидесятых годов Раневская получила двухкомнатную квартиру в высотном доме на Котельнической набережной. Апартаменты Раневской именовались «квартирой высшей категории» и, надо сказать, носили это высокое имя по праву. Раневская так долго жила в коммуналках, что ее новая квартира в высотном доме была для нее радостно-почетной неожиданностью.

Две просторные смежно-изолированные комнаты, большая комната метров двадцать пять, а маленькая, узкая и вытянутая в длину, — около восемнадцати. Огромный холл, такая же огромная, выложенная от пола до потолка белым кафелем кухня, кладовка размером чуть ли не с все прежнее жилище Фаины Георгиевны. В ванной стояло удивительное по тем временам сантехническое сооружение — биде. Всюду, как и положено, — лепнина, дубовые наборные паркеты. Высота потолков — три с лишним метра. Коридор разделен пополам чем-то вроде прямоугольной арки, где все непременно вешали тяжелые шторы. В доме был даже подземный гараж для машин жильцов. Неслыханная роскошь по тем временам! Вдобавок — «блистательная плеяда» именитых соседей, с некоторыми из которых, такими как известный поэт Александр Твардовский, знаменитая балерина Галина Уланова и не менее известный композитор Никита Богословский, Раневская дружила. Кстати, жил в этом доме и актер Михаил Жаров.

Алексей Щеглов в своей книге о Раневской рассказывал о ее новой квартире: «Это была квартира высшей категории. Когда мы всей семьей в 1952 году в первый раз приехали к Фаине Георгиевне посмотреть новую квартиру — все было прекрасно. Роскошный подъезд рядом с главным входом в кинотеатр "Знамя" (теперь «Иллюзион») — в чем-то символическая близость кинематографа к жилью Раневской. Торжественная лестница к просторному лифту, второй этаж, тяжелая двустворчатая дверь квартиры с щелью почтового ящика. Квартира обещала стать ей удобным пристанищем. Большой квадратный холл с заранее повешенной "государственной" люстрой имел двойной тамбур для звукоизоляции от лестницы. Две квадратные смежно-изолированные комнаты, высокие потолки, на вид — более трех метров, идеально окрашенные стены, лепнина по карнизу и на потолке, высокая остекленная филенчатая белая дверь в гостиную — это было здорово! Дальше — коридор с большой гардеробной-кладовой вел к роскошной ванной. Налево — второй выход на лестницу, направо — большая кухня с двухкамерной мойкой, большой газовой плитой, "государственными" белыми шкафчиками и зимним холодильником под окном». Разумеется, Фаина Георгиевна, пораженная этим великолепием, не могла не назвать свой новый дом «Котельническим замком».

Правда, были у новой квартиры и недостатки. Из закрытых окон дуло, звукоизоляция оставляла желать лучшего. Вдобавок на первом этаже дома в числе прочих «учреждений быта» находилась булочная, и когда по утрам во время разгрузки машин с хлебом грузчики начинали швырять лотки на асфальт, весь дом тотчас же просыпался. Поскольку с другой стороны дома находился кинотеатр «Иллюзион», Раневская шутила: «Я живу над хлебом и зрелищем». Дом стоял довольно далеко от центра Москвы, от театра и тем более от Павлы Леонтьевны. Фаина Раневская эту свою квартиру так и не полюбила. Несмотря на все ее достоинства.

Как-то Раневской позвонила Ксения Маринина, режиссер телепередач «Кинопанорама», хотела заехать. «К-Ксаночка, в-вам не трудно купить хлеба в нашей булочной?» — попросила Фаина Георгиевна. Ксения Маринина рассказывала, очень похоже копируя Раневскую: «К-Ксаночка, хлеб надо обжечь на огне, а то рабочие на него ссали», — попросила Фаина Георгиевна, когда Маринина пришла. «Все готово — обожгла хлеб», — вскоре сообщила Маринина. «А вы д-долго его обжигали, Ксаночка? Ведь они д-долго на него ссали!» — удрученно говорила Раневская в очаровательной интерпретации Марининой.

Все окна квартиры выходили во двор, где был выезд из огромного гаража для автомашин жильцов высотного дома. На крыше гаража была детская и спортивная площадка. Все это гудело, кричало и шумело. Неудобство оказалось еще и в том, что от этого дома, расположенного рядом с Кремлем, добраться без машины куда-либо было очень проблематично. До Хорошевки очень редко и долго ходил лишь один автобус, и то — с пересадкой. У Раневской никогда не было своей машины, но все соседи внушали Фаине Георгиевне, что «ее» место в гараже нужно во что бы то ни стало сохранить, и бедная Фуфа, стараясь быть практичной, долго платила за свой пустой бокс.

Она очень тосковала в своем Котельническом замке. Правда, ее часто навещали друзья. Рядом, в доме на Швивой горке, жила Вероника Витольдовна Полонская, Норочка — последняя любовь Маяковского, самая близкая подруга моей матери. Полонская иногда заходила к Фаине Георгиевне, хотя Раневская не могла забыть и простить легкомыслия Норочки в молодости — считала, что та должна была понять, кем был Маяковский. Раневская записала тогда: «Сплетен было так много в то время, потом читала ее воспоминания и просила ее не показываться у меня, хотя бы год — она славная, только славная, как Натали, непонимающая, кто рядом». И потом еще: «Чем чаще вижусь с Норочкой Полонской, тем больше и больше мне жаль Маяковского».

На стенах гостиной Раневской висели гипсовая мадонна с младенцем, гипсовый вдавленный профиль Пастернака, подаренный Сарой Лебедевой, который должен был висеть затылком к свету для правильного освещения, в застекленной этажерке лежала посмертная маска Пушкина и переехавший из Старопименовского белоснежный Чехов со смытым домработницей гипсовым лицом. В квартире не было привычных обоев, каждый новый гвоздь оставлял заметное отверстие. У Фуфы на стенах еще не было множества фотографий с дарственными надписями, еще были живы ее близкие и любимые люди.

Из воспоминаний Алексея Щеглова: «Иногда у Фаины Георгиевны бывала Уланова. Вскоре после войны Фуфа приехала вместе с Галиной Сергеевной на каком-то маленьком тупоносом "форде" сказочно синего цвета на дачу, где мы отдыхали. Уже тогда Фаина Георгиевна знакомила бабушку с Улановой — с необычайно восхищенным уважением. Уланова держала себя удивительно просто. Помню, все пошли гулять к пруду, и там Галина Сергеевна учила меня правильно бросать камешки — "как мальчишки", сбоку, и так, чтобы они при этом летели как можно дальше. В котельнической квартире у Фуфы на стенах ее комнат я видел нежные акварели и темперные этюды: букеты полевых цветов, подаренные Раневской мужем Галины Сергеевны Улановой Вадимом Рындиным, который встретился с Раневской еще у Таирова в Камерном театре, был в восхищении от театра, от Алисы Коонен, был свидетелем московского дебюта Раневской. Он бывал у Раневской иногда один, чаще с Галиной Сергеевной. Они были соседями Фаины Георгиевны — их квартира размещалась там, где и сейчас живет Галина Сергеевна, — в центральном высотном блоке котельнического дома».

В 1973 году Раневская переехала в кирпичную шестнадцатиэтажную «башню» в Южинском переулке, чтобы жить рядом со «своим» Театром имени Моссовета.

История высотки

Архитекторы: Дмитрий Чечулин, Андрей Ростовский
Постройка: 1937—1952 годы
Высота: 176 метров 32 этажа
Жилье: 700 квартир

После победы в Великой Отечественной войне в Москве продолжилась программа реконструкции, которая должна была сделать город показательной столицей крупнейшей мировой державы. Высотки олицетворяли ее величие. А их количество (восемь), вероятно, олицетворяло первую цифру возраста города — решение о строительстве восьми высотных зданий приняли в год 800-летия Москвы.

Строительство сталинских высоток — уникальный эксперимент: во-первых, здания сами по себе неповторимы, во-вторых, в них создавали специфические условия проживания. Высотки — это первые советские небоскребы в современном смысле этого слова, то есть высотные здания на каркасе. В то время таким способом активно строили здания в Америке, но наши инженеры сумели привнести ряд новшеств. Например, изобрели самоподъемные краны, которые значительно ускорили процесс сборки каркаса. Или впервые в мире использовали сварку на высотном строительстве. Также были разработаны специальные фундаменты, которые позволяли ставить здания на слабые московские грунты. Я уже не говорю о таких уникальных операциях, как замораживание грунтов. Например, высотку на Красных Воротах строили под определенным углом, чтобы после разморозки грунта под левым крылом здания оно заняло строго вертикальное положение.

Во-вторых, для жилых домов вроде высотки на Котельнической набережной особенно важно, что дома получили самую современную начинку. Они первые в Москве имели центральное отопление и горячее водоснабжение от городской теплосети, а не от котельной в подвале дома. У домов были водопровод, канализация (в те времена далеко не многие московские дома могли этим похвастаться), кондиционирование воздуха и даже такая диковинная штука, как центральное пылеудаление, — специальная розетка в стене, к которой нужно подключить шланг и пылесосить им квартиру.

Отделка общественных пространств в каждой сталинской высотке уникальна, так как все здания разрабатывались разными коллективами архитекторов. В центральном фойе высотки на Котельнической сохранилась мозаика на потолке и мраморная облицовка. Однако оригинальная отделка квартир — нет. Даже в квартире Улановой, которая законсервирована как музей, отделка относится к 80-м годам.

В архитектурном смысле высотка на Котельнической одна из самых изящных и тонких. Ее автор — главный архитектор Москвы того времени Дмитрий Чечулин, который курировал программу строительства восьми высотных зданий. Высотка словно отсылает нас к московскому зодчеству конца XVII века, башнеобразным храмам вроде Покрова в Филях. Однако изящество пропорций часто идет в ущерб комфорту проживания. Небольшие размеры этажей в верхних частях здания сделали многие квартиры маленькими и неудобными по планировке.

Идея социально-бытовых комплексов, жителям которых не нужно идти километр до ближайшей булочной, характерна для советской архитектурной мысли того периода. Но если в домах-коммунах идея реализовалась несколько прямолинейно, то в высотке на Котельнической фактически создана современная концепция общественных и торговых функций первого этажа. Важны не только магазины, но и кинотеатр «Знамя», который в 1966 году переименовали в «Иллюзион». Все это подчеркивало высокий статус жителей дома.

История заселения высотки связана со временем оттепели. Если дома в «речной» части давали преимущественно ученым и работникам госбезопасности, то в «сухопутную» селили творческую интеллигенцию: актеров, писателей, композиторов. Сложно сказать, сколько раз здание упоминается в литературе и мемуарах. А события книги Василия Аксенова «Москва Ква-Ква» и вовсе происходят около высотки на Котельнической.

Адрес: г. Москва, Котельническая набережная, д. 1/15.

Главная Ресурсы Обратная связь

© 2024 Фаина Раневская.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.