Как Фая Фельдман стала Фаиной Раневской

Как и, главное, на что жила Фаина в первые недели в Москве? Существовать пришлось впроголодь, она снимала крошечную комнатушку и подрабатывала в театральной и цирковой массовке. Каждую копейку, которую удавалось выкроить, тратила на билеты в театр.

И в один прекрасный вечер судьба улыбнулась Фаине. Она в толпе поклонников у Большого театра дожидалась появления знаменитой балерины Екатерины Гельцер. Прима не только обратила внимание на восторженную южанку, к тому времени уже окоченевшую на непривычном морозном ветру, но и пригласила ее к себе в гости — отогреться и попить чаю. Узнав, что девушка мечтает о сцене, балерина ввела ее в круг своих друзей и помогла устроиться в Летний театр в подмосковной Малаховке. Так началась театральная жизнь... Что привлекло именитую танцовщицу к никому тогда не известной Фаине? Почему, напоив девицу чаем и выслушав сбивчивые восторженные комплименты своему искусству, она не отправила ее восвояси, а помогла осуществить давнюю мечту? Многие современники писали о том, что Екатерина Васильевна обладала безошибочным чутьем на таланты и сумела разглядеть в Фае Фельдман будущую звезду. А кроме того, у них оказался схожий взгляд на мир и похожее чувство юмора — Гельцер тоже была своенравна, подчас непредсказуема и остра на язык.

«Если актер не импровизирует — ремесло, мерзкое ремесло!»

(Ф.Г. Раневская)

И дружба двух женщин продолжалась много лет: балерина открыла начинающей артистке театральный мир Москвы, представила ее своим друзьям, относилась к ней как к равной, что, безусловно, радовало Фаину несказанно. Она познакомилась с известным актером Илларионом Николаевичем Певцовым, которого потом называла одним из первых своих учителей: «Гейне сказал, что актер умирает дважды. Нет. Это не совсем верно, если прошли десятилетия, а Певцов стоит у меня перед глазами и живет в сердце моем».

«Я играю прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: “Шаги мои легче пуха, я умею скользить как змея...” После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображающую гору, и больно ушибить партнера...»

(Ф.Г. Раневская)

В Летнем театре Малаховки играли не только начинающие актеры — он был довольно известен, и на его подмостках не гнушались выступать такие звезды того времени, как Леонид Собинов, Александр Вертинский, Федор Шаляпин, Александра Яблочкина, Алиса Коонен. Фаина не помнила себя от счастья, когда ей удавалось присутствовать на спектаклях и концертах знаменитостей — она слушала, смотрела, запоминала...

Впрочем, тяжелое военное время диктовало свои условия, и к осени 1915 года, по окончании «летнего театрального сезона» в Малаховке, стало понятно, что представления вряд ли возобновятся. Для Фаины наступили тяжелые времена — правда, она зарегистрировалась на «актерской бирже», но в то время даже самые именитые артисты порой месяцами сидели без денег: театры закрывались, концерты и спектакли отменялись... Начались скитания по стране, молодой актрисе пришлось то наниматься в керченский театр на «роли героинь-кокет с песней и танцами», то играть «на подхвате» в Феодосии (причем антрепренер сбежал со всей выручкой и денег актеры не получили), то участвовать в гастролях едва ли не бродячей цирковой труппы. При этом Фаина продолжала терзаться мыслью о том, что ей все же недостает ни опыта, ни образования для того, чтобы быть подлинной актрисой, достойной своих великих предшественников. Уже говорилось о ее вечном желании сделать «еще лучше», «еще правдивее», «еще достовернее».

К бытовой неустроенности, безденежью и мучительному недовольству собой прибавилась личная трагедия — семья Фельдманов после революции 1917 года эмигрировала, в охваченной гражданской войной стране осталась только Фаина. Общалась ли она с родными, предлагали ли они ей уехать вместе? Сведения на этот счет разнятся, но, судя по всему, в Таганрог она тогда так и не добралась — и если и было какое-то общение, то лишь в виде писем. Впоследствии друзья и знакомые передавали друг другу слова артистки: «...я не могу без России, без русского театра. Эти слова могу повторить вслух, даже на съезде коммунистов, только в партию их никогда не вступлю».

«Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка»

(Ф.Г. Раневская)

И в 1918 году, когда судьба забросила ее в Ростов-на-Дону, Фаина узнала, что в местном (пока еще действующем) театре работает Павла Леонтьевна Вульф — знаменитая актриса, до войны много раз гастролировавшая по городам юга, в том числе и в родном для Фаины Таганроге. И она решила... попроситься к знаменитости в ученицы. Начинающая актриса (по собственному признанию Фаины, она тогда голодала уже почти неделю и выглядела более чем странно) покорила приму своей актерской игрой: Вульф предложила девушке подготовить и показать ей через несколько дней любую роль. И вскоре поняла, что нашла подлинный самородок. С этого момента Фая вошла в ее семью, а Павла Вульф стала для нее сестрой, матерью, преподавательницей и непререкаемым авторитетом — сразу и навсегда.

«Павла Леонтьевна Вульф... никогда меня не хвалила, — вспоминала впоследствии Раневская, — а всегда говорила: ты можешь лучше. А вот когда ты будешь довольна собой — значит, тебе конец. Ты уже не актриса». И эти слова навсегда стали для молодой артистки ее жизненным кредо. А жизнь в семье Вульф, возможность постоянно наблюдать за работой опытной театральной актрисы, за творческой кухней — дали тот неоценимый опыт, который не приобретается никакими «актерскими университетами».

Вместе в Павлой Леонтьевной Вульф Фаина начинает играть в Симферопольском городском театре. Видимо, там же она и берет звучный псевдоним — Фая Фельдман становится Фаиной Раневской.

«После спектакля, в котором я играю, я не могу ночью уснуть от волнения. Но если я долго не играю, то совсем перестаю спать»

(Ф.Г. Раневская)

История псевдонима тоже овеяна множеством баек и легенд. Помните историю с разлетевшимися из рук Фаины деньгами? По одной из версий, она однажды рассказала об этом Екатерине Гельцер, и балерина восторженно воскликнула: «Да вы — героиня чеховского "Вишневого сада"! Любовь Андреевна Раневская! Это же она говорила о себе "Я сорила деньгами"...» И через несколько лет, будучи в Крыму, артистка вспомнила об этом и взяла псевдоним в честь странной, «не приспособленной к жизни» чеховской героини. Согласно другой версии, история с летающими купюрами произошла уже в Крыму — якобы Фаина получила перевод от родных из-за границы, по вечной своей рассеянности выпустила их на волю ветра и восхитилась полетом, а находившийся рядом поклонник-театрал сказал, что так могла поступить только Раневская. И, наконец, третий вариант, который однажды сама Фаина Георгиевна поведала журналисту: «Я стала Раневской просто потому, что все роняла. У меня вечно все валилось из рук»... Но так ли важно, каким образом появился на свет этот звучный псевдоним? В истории русского театра (а впоследствии — и кинематографа) появилась новая звезда — Фаина Георгиевна Раневская.

Ее взлет начинается с ролей в спектаклях ее любимого Чехова: Шарлотта в «Вишневом саде», Войницкая в «Дяде Ване», «Чайка», «Иванов», «Три сестры»... В страшные для Крыма годы гражданской войны театр продолжал действовать. «Иду в театр, — вспоминала Раневская, — держусь за стены домов, ноги ватные, мучает голод». Бывший Дворянский театр был тогда переименован в Первый советский театр в Крыму.

В годы революции и гражданской войны судьба сталкивала Фаину Георгиевну со многими знаменитыми поэтами, писателями, драматургами — в ее записках есть упоминания о Марине Цветаевой, Максимилиане Волошине, Константине Тренёве, о том, как в нечеловеческих условиях люди старались помочь друг другу... «Мне везло на людей», — пишет она на закате жизни.

И в то же время эти мрачные годы значительно пополнили ее коллекцию образов — спекулянтки, комиссары, «борцы за идею», рыночные торговки, растерянные интеллигенты, попадьи, агитаторши — все эти колоритные типажи потом найдут свое отражение в игре Фаины Георгиевны, заставляя зрителей замирать от восторга перед беспощадно точным воплощением образа — положительного ли, отрицательного ли. На десяток лет затянулось ее «путешествие» по провинциальным театрам. Но как знать, стала бы она той самой, обожаемой зрителями «Великой» Раневской, если бы не тяжелый опыт двадцатых годов?

«Для актера не существует никаких неудобств, если это нужно для роли»

(Ф.Г. Раневская)