На правах рекламы:

Avirent crm комплексная автоматизация автопарка taxicrm.ru.

VIII

— У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, — заявила Раневская надоедливому ухажеру.

* * *

Раневская выступала на литературно-театральном вечере. Когда перешли к ответам на вопросы, девушка лет шестнадцати спросила:

— Фаина Георгиевна, что такое любовь?

Раневская подумала и сказала:

— Забыла. — А потом добавила: — Но помню, что это что-то очень приятное.

* * *

— Удивительно, — сказала задумчиво Раневская. — Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.

* * *

Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он её бросал, то она делала от него аборт... Раневская называла её «жертва ХераСимы».

* * *

У Раневской спросили, не знает ли она причины развода знакомой пары. Фаина Георгиевна ответила:

— У них были разные вкусы — она любила мужчин, а он — женщин.

* * *

— Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения, — строго объясняет Раневская. — Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.

* * *

— Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня ещё не целовал никто, кроме жениха.

— Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?

* * *

— Если женщина идет с опущенной головой — у неё есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой — у неё есть любовник! Если женщина держит голову прямо — у неё есть любовник! И вообще — если у женщины есть голова, то у неё есть любовник!

* * *

— Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает легкий флирт.

* * *

— Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, значит, она понимает, что второго такого дурака она не найдёт.

* * *

Юноша с девушкой сидят на лавочке. Юноша очень стеснительный. Девушке хочется, чтобы он ее поцеловал, и она говорит.

— Ой, у меня щечка болит.

Юноша целует её в щечку:

— Ну как, теперь болит?

— Нет, не болит.

Через некоторое время:

— Ой, у меня шейка болит!

Он её чмок в шейку:

— Ну как, болит?

— Нет, не болит.

Рядом сидит Раневская и спрашивает:

— Молодой человек, вы от геморроя не лечите?

* * *

— Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта?

— Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.

* * *

— Дорогая, сегодня спала с незапертой дверью. А если бы кто-то вошел, — всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста.

— Ну сколько можно обольщаться, — пресекла Фаина Георгиевна собеседницу.

* * *

Раневская возвращается с гастролей. Разговор в купе. Одна говорит: «Вот вернусь домой и во всем признаюсь мужу».

Вторая: «Ну, ты и смелая».

Третья: «Ну, ты и глупая».

Раневская: «Ну, у тебя и память».

* * *

Раневская вспоминала, что в доме отдыха, где она недавно была, объявили конкурс на самый короткий рассказ. Тема — любовь, но есть четыре условия:

1) в рассказе должна быть упомянута королева;

2) упомянут Бог;

3) чтобы было немного секса;

4) присутствовала тайна.

Первую премию получил рассказ размером в одну фразу:

«О, Боже, — воскликнула королева. — Я, кажется, беременна и неизвестно от кого!»

* * *

— Он относится ко мне, как к собаке, — жаловалась Раневская. — Даже хуже! У собаки есть меховое манто, а мне о нем приходится только мечтать.

* * *

Расставляя точки над i, собеседница спрашивает у Раневской.

— То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что он и она живут как муж и жена?

— Нет. Гораздо лучше, — ответила та.

* * *

— Фаина Георгиевна, на что похожа женщина, если её поставить вверх ногами?

— На копилку.

— А мужчина?

— На вешалку.

* * *

Великая русская актриса Александра Яблочкина пребывала в девицах до старости.

Как-то она спросила у Раневской, как, собственно, занимаются любовью. После подробного рассказа Раневской Яблочкина воскликнула:

— Боже! И это все без наркоза!!!

* * *

— Моя любимая болезнь, — говорила Раневская, — чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная — геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.

* * *

Раневской делают операцию под наркозом. Врач просит её считать до десяти. От волнения она начинает считать невпопад:

— Один, два, пять, семь...

— Будьте повнимательнее, пожалуйста, — просит врач.

— Поймите, как мне трудно, — начинает оправдываться актриса. — Моего суфлера ведь нет рядом.

* * *

— Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, — саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.

— Каким образом?

— Он сказал, что все мои болезни — не болезни, а симптомы приближающейся старости.

* * *

Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам.

Потом обратилась к психиатру.

Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала её:

— На что жалуешься?

— Не сплю ночью, плачу.

— Так, значит, плачешь?

— Да.

— Сношений был? — внезапный взгляд армянки впивался в Раневскую.

— Что вы, что вы!

— Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! — безапелляционно заключила врач.

* * *

— Была сегодня у врача «ухо-горло-жопа», — сообщила Раневская опешившей соседке.

* * *

— Склероз нельзя вылечить, но о нём можно забыть, — полагала Раневская.

* * *

— Вот ваши снотворные таблетки, Фаина Георгиевна, этого вам хватит на шесть недель.

— Но, доктор, я не хотела бы спать так долго!

* * *

Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зелёной:

— Надо считать до трех. Максимум — до полчетвертого.

* * *

— Здоровье? Здоровье, это когда у вас каждый день болит в другом месте.

* * *

— Я себя чувствую, но плохо, — отвечала Раневская на постылые вопросы о здоровье.

* * *

— Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас температура?

— Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов...

* * *

На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» — она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу...»

* * *

У Раневской спросили:

— Как вы себя чувствуете, Фаина Георгиевна?

— Болит печень, сердце, ноги, голова. Хорошо, что я не мужчина, а то бы и предстательная железа заболела.

* * *

— Фаина, — спрашивала её старая подруга, — как ты считаешь, медицина делает успехи?

— А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

* * *

— Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы буду просто сидеть в кресле-качалке.

— А потом?

— А потом начну раскачиваться...

* * *

— Или я старею и глупею, или нынешняя молодёжь ни на что не похожа! — сетовала Раневская. — Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.

* * *

В присутствии Раневской однажды зашел разговор о современной молодежи.

— Вы правы, — заметила Фаина Георгиевна, — сегодняшняя молодёжь ужасная. Но еще ужаснее то, что мы не принадлежим к ней.

* * *

— Старость, — говорила Раневская, — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.

* * *

— Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.

* * *

— Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.

* * *

Раневская сказала Зиновию Паперному:

— Молодой человек! Я ведь ещё помню порядочных людей... Боже, какая я старая!

* * *

Подводя итоги, Раневская говорила: — Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо...

* * *

Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей?

— Ну, это еще мягко сказано, — заметила Раневская. — Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления.

— И что?

— Мне ответили: «А когда вам будет удобно?»

* * *

— Я была вчера в театре, — рассказывала Раневская. — Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил её, то публика очень долго аплодировала.

* * *

— Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите и свою подпись под этой пьесой? Вы же её почти заново за автора переписали!

— А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.

* * *

Раневская кочевала по театрам. Театральный критик Наталья Крымова спросила:

— Зачем все это, Фаина Георгиевна?

— Искала... — ответила Раневская.

— Что искали?

— Святое искусство.

— Нашли?

— Да.

— Где?

— В Третьяковской галерее...

* * *

— Приходите, я покажу вам фотографии неизвестных народных артистов СССР, — зазывала к себе Раневская.

* * *

Как-то она сказала:

— Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.

* * *

— Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, — требует капризная молодая актриса.

— Всё будет настоящим, — успокаивает её Раневская. — Всё: и жемчуг в первом действии, и яд — в последнем.

* * *

Узнав, что её знакомые идут сегодня в театр посмотреть её на сцене, Раневская пыталась их отговорить:

— Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая... Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.

— Почему после второго?

— После первого очень уж большая давка в гардеробе.

* * *

О своих работах в кино: «Деньги съедены, а позор остался».

* * *

— Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, — похвастался Раневской Виктор Розов. — Люди у касс устроили форменное побоище!

— И как? Удалось им получить деньги обратно?

* * *

Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: «Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!»

И он показал на афишу, на которой было написано «Безумный день, или Женитьба Фигаро».

* * *

Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали представителя райкома — даму очень средних лет, Заслуженного работника культуры. Раневская, всё это время не уходившая со сцены в сильнейшем раздражении спросила в микрофон:

— Кто-нибудь видел нашу ЗасРаКу?!

* * *

— Меня так хорошо принимали, — рассказывал Раневской вернувшийся с гастролей артист N. — Я выступал на больших открытых площадках, и публика непрестанно мне рукоплескала!

— Вам просто повезло, — заметила Фаина Георгиевна. — На следующей неделе выступать было бы намного сложнее.

— Почему?

— Синоптики обещают похолодание, и будет намного меньше комаров.

* * *

Раневская не упускала случая ошарашить собеседника совершенно неожиданной реакцией.

— Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! — во весь голос закричала соседка по столу.

— Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?! — спокойно ответила Раневская.

* * *

Знакомая Раневской, учитель биологии, решила продемонстрировать той вред, наносимый организму никотином и алкоголем. Она бросила червяка в стакан со спиртом, и тот мгновенно издох. Второй умер в стакане с никотином. Бросила третьего в стакан с яичным желтком — червяк живет.

— Ну и какой вывод можно из этого сделать? — спрашивает она у Фаины Георгиевны.

— Только один: если не пить и не курить, в яйцах черви заведутся!

* * *

В театре.

— Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!

— Что? То-то мне показалось, что снизу дует.

* * *

— Кем была ваша мать до замужества? — спросил у Раневской настырный интервьюер.

— У меня не было матери до её замужества, — пресекла Фаина Георгиевна дальнейшие вопросы.

* * *

Валентин Маркович Школьников, директор-распорядитель Театра имени Моссовета, вспоминал:

«На гастролях в Одессе какая-то дама долго бежала за нами, потом спросила:

— Ой, вы — это она?

Раневская спокойно ответила своим басовитым голосом:

— Да, я — это она».

* * *

Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор-распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И оцепенел. Фаина Георгиевна спокойно спросила:

— Вас не шокирует, что я курю?

* * *

В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет:

— Я обожаю природу.

Раневская останавливается, внимательно осматривает её и говорит:

— И это после того, что она с тобой сделала?

* * *

Всех артистов заставляли ходить в кружок марксистско-ленинской философии. Как-то преподаватель спросил, что такое национальное по форме и совершенное по содержанию.

— Это пивная кружка с водкой, — ответила Раневская.

* * *

В театр Моссовета пришел лектор читать лекцию о полётах в космос. Закончив её, предлагает задавать вопросы. Поднимается Раневская.

— Товарищ лектор, а вы «подушечки» ели? Вокруг конфета, а внутри — варенье. Интересно, как оно туда попадает?

* * *

— А как вы считаете, кто умнее — мужчины или женщины? — спросили у Раневской.

— Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?

* * *

14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в гримуборной Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.

— У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия.

* * *

Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко.

* * *

Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.

— Жалко, что мы не захватили пианино, — говорит Фаина Георгиевна.

— Не остроумно, — замечает кто-то из сопровождавших.

— Действительно не остроумно, — вздыхает Раневская. — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.

* * *

Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна и кухней, и обслуживанием.

— Позовите директора, — сказал она, расплатившись.

А когда тот пришел, предложила ему обняться.

— Что такое? — смутился тот.

— Обнимите меня, — повторила Фаина Георгиевна.

— Но зачем?

— На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.

* * *

Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины.

— Вот такой я была тридцать лет назад.

— А кто эта маленькая девочка? — с невинным видом спрашивает Фаина Георгиевна.

* * *

Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, т. е. каждая пятая, не носят трусы.

— Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?

— Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.

* * *

Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала корреспондентом на радио.

После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:

— Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово «феноме́н». Я проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова — «фено́мен».

Раневская переписала весь кусок, но, дойдя до слова «фено́мен», заявила в микрофон:

— Феноме́н, феноме́н и еще раз феноме́н, а кто говорит «фено́мен», пусть идет в жопу.

* * *

— Фуфа, почему ты всегда подходишь к окну, когда я начинаю петь?

— Я не хочу, чтобы соседи подумали, будто я бью тебя!

* * *

Тверской бульвар. Какой-то прохожий подходит к Раневской и спрашивает:

— Сударыня, не могли бы вы разменять мне сто долларов?

— Увы! Но благодарю за комплимент!

* * *

Журналист спрашивает у Раневской:

— Как вы считаете, в чем разница между умным человеком и дураком?

— Дело в том, молодой человек, что умный знает, в чем эта разница, но никогда об этом не спрашивает.

* * *

— Ох и трудно сейчас жить честным людям! — пожаловался Раневской один видный товарищ.

— Ну а вам-то что? — спросила актриса.

* * *

Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:

— Как придете, стучите ногами.

— Почему ногами, Фаина Георгиевна?

— Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!

* * *

Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:

— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.

* * *

После спектакля «Дальше — тишина» к Фаине Георгиевне подошел поклонник.

— Товарищ Раневская, простите, сколько вам лет?

— В субботу будет сто пятнадцать.

Он остолбенел:

— В такие годы и так играть!

* * *

— А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, — в рай или ад? — спросили у Раневской.

— Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы в аду — из-за компании, — рассудила Фаина Георгиевна.

* * *

У Раневской спросили: что для нее самое трудное?

— О, самое трудное я делаю до завтрака, — сообщила она.

— И что же это?

— Встаю с постели.

* * *

Ткань на юбке Раневской от долгой носки истончилась. Фаина Георгиевна скорее с удовольствием, чем с сожалением, констатирует, глядя на прореху: — Напора красоты не может сдержать ничто!

* * *

— Сегодня я убила пять мух, — сказала Раневская. — Двух самцов и трех самок.

— Как вы это определили?

— Две сидели на пивной бутылке, а три на зеркале.

* * *

В переполненном автобусе, развозившем артистов после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так, чтобы все слышали, выдала:

— Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!

* * *

Как-то на гастролях Фаина Георгиевна зашла в местный музей и присела в кресло отдохнуть. К ней подошел смотритель и сделал замечание:

— Здесь сидеть нельзя, это кресло графа Суворова Рымникского.

— Ну и что? Его ведь сейчас нет. А как придет, я встану.

* * *

— Природа весьма тщательно продумала устройство нашего организма, — философично заметила однажды Раневская. — Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне тела, что и глаза.

* * *

Рина Зелёная рассказывала:

— В санатории Раневская сидела за столом с каким-то занудой, который все время хаял еду. И суп холодный, и котлеты не соленые, и компот не сладкий. (Может, и вправду.) За завтраком он брезгливо говорил: «Ну что это за яйца? Смех один. Вот в детстве у моей мамочки, я помню, были яйца!»

— А вы не путаете её с папочкой? — осведомилась Раневская.

* * *

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная, как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.

— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!

* * *

Во время гастролей во Львове ночью, выйдя однажды на балкон гостиницы, Фаина Георгиевна с ужасом обнаружила светящееся неоновыми буквами огромных размеров неприличное существительное на букву «е». Потрясенная ночными порядками любимого города, добропорядочно соблюдавшего моральный советский кодекс днем, Раневская уже не смогла заснуть и лишь на рассвете разглядела потухшую первую букву «М» на вывеске мебельного магазина, написанной по-украински: «Мебля».

* * *

Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала:

— МХАТ полетел.

* * *

Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.

— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.

— А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.

* * *

— Страшно грустна моя жизнь. А вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз.

* * *

Ольга Аросева рассказывала, что, уже будучи в преклонном возрасте, Фаина Георгиевна шла по улице, поскользнулась и упала. Лежит на тротуаре и кричит своим неподражаемым голосом:

— Люди! Поднимите меня! Ведь народные артисты на улице не валяются!

* * *

Как-то в скверике у дома к Раневской обратилась какая-то женщина:

— Извините, ваше лицо мне очень знакомо. Вы не артистка?

Раневская резко парировала:

— Ничего подобного, я зубной техник.

Женщина, однако, не успокоилась, разговор продолжался, зашла речь о возрасте, собеседница спросила Фаину Георгиевну;

— А сколько вам лет?

Раневская гордо и возмущенно ответила:

— Об этом знает вся страна!

* * *

В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую:

— Позвольте же вам представиться. Я — Смирнова.

— А я — нет.

* * *

— Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу — потому еще, что у меня его никогда не было, — заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.

— Так что же, — не отстает журналист, — значит у вас совсем нет никаких недостатков?

— В общем, нет, — скромно, но с достоинством ответила Раневская.

И после небольшой паузы добавила:

— Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю...

* * *

— Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, — говорила Раневская, — что моль, живущая в нём, никак не может научиться летать!

* * *

Раневская обедала как-то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из-за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей:

— Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.

— С удовольствием, — ответила Раневская, — хоть сейчас!

* * *

Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами.

Фаина Георгиевна сказала ему:

— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

* * *

Приятельница сообщает Раневской:

— Я вчера была в гостях у N. И пела для них два часа...

Фаина Георгиевна прерывает её возгласом:

— Так им и надо! Я их тоже терпеть не могу!

* * *

Раневскую о чем-то попросили и добавили:

— Вы ведь добрый человек, вы не откажете.

— Во мне два человека, — ответила Фаина Георгиевна. — Добрый не может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.

* * *

— Почему Бог создал женщин такими красивыми и такими глупыми? — спросили как-то Раневскую.

— Красивыми — чтобы их могли любить мужчины, а глупыми — чтобы они могли любить мужчин.

* * *

Идет обсуждение пьесы. Все сидят.

Фаина Георгиевна, рассказывая что-то, встаёт, чтобы принести книгу, возвращается, продолжая говорить стоя. Сидящие слушают и вдруг:

— Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят, — как бы между прочим замечает Раневская.

* * *

Актёр Малого театра Михаил Михайлович Новохижин некоторое время был ректором Театрального училища имени Щепкина.

Однажды звонит ему Раневская:

— Мишенька, милый мой, огромную просьбу к вам имею: к вам поступает мальчик, фамилия Малахов, обратите внимание, умоляю — очень талантливый, очень, очень. Личная просьба моя: не проглядите, дорогой мой, безумно талантливый мальчик.

Рекомендация Раневской дорого стоила — Новохижин обещал «лично проследить».

После прослушивания «гениального мальчика» Новохижин позвонил Раневской.

— Фаина Георгиевна, дорогая, видите ли, не знаю даже, как и сказать...

И тут же услышал крик Раневской:

— Что? Говно мальчишка? Гоните его в шею, Мишенька, гоните немедленно! Боже мой, что я могу поделать: меня просят, никому не могу отказать!

* * *

— Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не хочется умирать, он говорит так: очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом. Как будто, если бы не это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.

* * *

— Чем умный отличается от мудрого? — спросили у Раневской.

— Умный знает, как выпутаться из трудного положения, а мудрый никогда в него не попадает.

* * *

Оптимизм — это недостаток информации.

* * *

Есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет дьявол, есть люди, в которых живут только глисты.

Главная Ресурсы Обратная связь

© 2024 Фаина Раневская.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.