Так сказала Раневская

Глядя на прореху в своей юбке:

— Напора красоты не может сдержать ничто!

* * *

С такой жопой надо сидеть дома!

* * *

Старость — это просто свинство. Я считаю, что это невежество бога, когда он позволяет доживать до старости.

* * *

Я себя чувствую, но плохо.

* * *

Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко.

* * *

Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.

* * *

Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».

* * *

О своих работах в кино:

Деньги съедены, а позор остался.

* * *

Я — выкидыш Станиславского.

* * *

Когда мне не дают роли, чувствую себя пианисткой, которой отрубили руки.

* * *

Как ошибочно мнение о том, что нет незаменимых актеров.

* * *

Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар.

* * *

Я провинциальная актриса. Где я только не служила! Только в городе Вездесранске не служила!..

* * *

Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках, в которые все октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана могла бы мне позавидовать.

* * *

Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда!

* * *

О режиссере Ю. Завадском:

Перпетуум кобеле.

* * *

О режиссере Ю. Завадском:

Он умрет от расширения фантазии. Пи-пи в трамвае — все, что он сделал в искусстве.

* * *

— Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения, — строго объясняет Раневская. — Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.

* * *

Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»

* * *

Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.

* * *

У меня хватило ума глупо прожить жизнь.

* * *

— Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, — требует капризная молодая актриса.

— Все будет настоящим, — успокаивает ее Раневская. — Все: и жемчуг в первом действии, и яд — в последнем.

* * *

Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

* * *

Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной. Но ведь зрители действительно любят? В чем же дело? Почему ж так тяжело в театре? В кино тоже гангстеры.

* * *

В Москве можно выйти на улицу одетой как бог даст, и никто не обратит внимания. В Одессе мои ситцевые платья вызывают повальное недоумение — это обсуждают в парикмахерских, зубных амбулаториях, трамвае, частных домах. Всех огорчает моя чудовищная «скупость» — ибо в бедность никто не верит.

* * *

Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.

* * *

Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.

* * *

Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.

* * *

Мне попадаются не лица, а личное оскорбление.

* * *

Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга.

* * *

Что-то давно мне не говорят, что я бл...дь. Теряю популярность.

* * *

Я ведь еще помню порядочных людей... Боже, какая я старая!

* * *

— Сегодня я убила пять мух: двух самцов и трех самок.

— Как вы это определили?

— Две сидели на пивной бутылке, а три на зеркале, — объяснила Фаина Георгиевна.

* * *

Мне всегда было непонятно — люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.

* * *

О Ленине:

Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.

* * *

О коллегах артистах:

— У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара.

— У него голос — будто в цинковое ведро ссыт.

* * *

Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.

* * *

Раневская как-то сказала одной даме, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.

— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.

— А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.

* * *

Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила:

— Потому что белый цвет полнит.

* * *

— Я не пью, я больше не курю, и я никогда не изменяла мужу потому еще, что у меня его никогда не было, — заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста.

— Так что же, — не отстает журналист, — значит, у вас совсем нет никаких недостатков?

— В общем нет, — скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: — Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю!

* * *

Кино — заведение босяцкое.

* * *

— Удивительно, — говорила Раневская. — Когда мне было двадцать лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.

* * *

С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней.

* * *

— У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, — заявила Раневская настырному ухажеру.

* * *

Мне незаслуженно приписывают заимствования из таких авторов, как Марк Твен, Бернард Шоу, Тристан Бернар и даже Эзоп и Аристотель. Мне это, конечно, лестно, и я их благодарю, особенно Аристотеля и Эзопа.

* * *

В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:

— Я так обожаю природу.

Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:

— И это после того, что она с тобой сделала?

* * *

Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела, как воробушек явно говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его клювом в голову. Все как у людей.

* * *

— А что, артист Н. умер?

— Умер.

— То-то я смотрю, его хоронят...

* * *

Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.

* * *

Страшно грустна моя жизнь. А вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз.

* * *

Ваши жалобы на истеричку-погоду понимаю, — сама являюсь жертвой климакса нашей планеты. Здесь в мае падал снег, потом была жара, потом наступили холода, затем все это происходило в течение дня.

* * *

Обсуждая только что умершую подругу-актрису:

— Хотелось бы мне иметь ее ноги — у нее были прелестные ноги! Жалко — теперь пропадут.

* * *

— Шкаф Любови Орловой так забит нарядами, — говорила Раневская, — что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать.

* * *

Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.

* * *

Раневская ходит очень грустная, чем-то расстроена.

— У меня украли жемчужное ожерелье!

— Как оно выглядело?

— Как настоящее...

* * *

Думайте и говорите обо мне что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?

* * *

Для меня всегда было загадкой — как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать, бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?

* * *

Администратору, заставшему ее в гримерке абсолютно голой:

— Вас не шокирует, что я курю?

* * *

В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, что кажется, их тысячи.

* * *

Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа. Так что меньше пафоса, господа.

* * *

— Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! — сетовала Раневская. — Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.

* * *

Раневская об Ахматовой:

Какая страшная жизнь ждет эту великую женщину после смерти — воспоминания друзей.

* * *

У них у всех друзья такие же, как они сами, — дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как завидую им, безмозглым!

* * *

Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.

* * *

Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо.

* * *

Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности.

* * *

Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула.

* * *

В театр вхожу как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, подлость, алчные старухи!

* * *

Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.

* * *

У нее не лицо, а копыто.

* * *

Ничего, кроме отчаяния от невозможности что-либо изменить в моей судьбе.

* * *

Когда нужно пойти на собрание труппы, такое чувство, что сейчас предстоит дегустация меда с касторкой.

* * *

— Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы просто буду сидеть в кресле-качалке.

— А потом?

— А потом начну раскачиваться.

* * *

Живу только собой — какое самоограничение.

* * *

У меня хватило ума прожить жизнь глупо.

* * *

Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело.

* * *

Раневская о проходящей даме:

— Такая задница называется «жопа-игрунья».

* * *

Красивые люди тоже срут.

* * *

Не лажу с бытом! Деньги мешают мне и когда их нет, и когда они есть.

* * *

В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части.

* * *

Когда на свадьбе на плечо жениху нагадил голубь, Раневская сказала:

— Вот, молодожены, голубь — символ того, что свобода ваша улетела и на прощание нагадила.

* * *

Моя любимая болезнь — чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная — геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.

* * *

Я была вчера в театре. Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил ее, то публика очень долго аплодировала.

* * *

Бирман¹ — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала.

* * *

Если человек умный и честный — то беспартийный. Если умный и партийный — то нечестный. Если честный и партийный — то дурак.

* * *

Поклонников миллион, а в аптеку сходить некому.

* * *

Милочка, если хотите похудеть — ешьте голой и перед зеркалом.

* * *

Мужики от начала дней до их конца за сиськой тянутся.

* * *

14 апреля 1976 года. Множество людей столпилось в грим-уборной Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.

— У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия, — сказала Раневская.

* * *

— Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, — саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.

— Каким образом?

— Он сказал, что все мои болезни — не болезни, а симптомы приближающейся старости.

* * *

В театре:

— Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!

— Что? То-то мне показалось, что снизу дует.

* * *

— Дорогая, сегодня я спала с незапертой дверью.

— А если бы кто-то вошел?! — всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста.

— Ну сколько можно обольщаться, — пресекла Фаина Георгиевна.

* * *

В санатории Раневская сидела за столом с каким-то занудой, который все время хаял еду. И суп холодный, и котлеты несоленые, и компот несладкий. За завтраком он брезгливо говорил:

— Ну что это за яйца? Смех один. Вот в детстве у моей мамочки, помню, были яйца!

— А вы не путаете ее с папочкой? — осведомилась Раневская.

* * *

Раневская изобрела новое средство от бессонницы: надо считать до трех. Максимум — до полчетвертого.

* * *

В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую:

— Позвольте же вам представиться.

Я — Смирнова.

— А я — нет.

* * *

Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:

— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.

* * *

Вторая половинка есть у мозга, жопы и таблетки. А я изначально целая.

* * *

Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой. Теперь, перед финишем, понимаю ясно, что все пустое. Нужны только доброта и сострадание.

* * *

В старости главное — чувство достоинства, а его меня лишили.

* * *

Сколько лет мне кричали на улице мальчишки: «Муля, не нервируй меня!» Хорошо одетые надушенные дамы протягивали ручку лодочкой и аккуратно сложенными губками, вместо того чтобы представиться, шептали: «Муля, не нервируй меня!» Государственные деятели шли навстречу и, проявляя любовь и уважение к искусству, говорили доброжелательно: «Муля, не нервируй меня!» Я не Муля. Я старая актриса и никого не хочу нервировать. Мне трудно видеть людей.

* * *

Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего.

* * *

Никто, кроме мертвых вождей, не хочет терпеть праздноболтающихся моих грудей.

* * *

Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея...» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову.

* * *

Раневская забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене:

— Ну эта, как ее... Такая плечистая в заду...

* * *

Приятельница сообщает Раневской:

— Я вчера была в гостях у N. И пела для них два часа...

Фаина Георгиевна прерывает ее возгласом:

— Так им и надо! Я их тоже терпеть не могу!

* * *

Не могу жить без печатного слова. Впрочем, без непечатного тоже.

* * *

Соседка, вдова моссоветовского начальника, меняла румынскую мебель на югославскую, югославскую на финскую, нервничала. Руководила грузчиками... И умерла в 50 лет на мебельном гарнитуре. Девчонка!

* * *

Я уже давно ничего не читаю. Я перечитываю, и все Пушкина, Пушкина, Пушкина. Мне даже приснилось, что он входит и говорит: «Как ты мне, старая дура, надоела!»

* * *

Мальчик сказал:

— Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он их записал и выдал за свои.

— Прелесть, — передавала услышанное Раневская. После глубокого вздоха она продолжила: — Но боюсь, что мальчик все же полный идиот.

* * *

Известная актриса в истерике кричала на собрании труппы:

— Я знаю, вы только и ждете моей смерти, чтобы прийти и плюнуть на мою могилу!

Раневская заметила:

— Терпеть не могу стоять в очереди!

* * *

Ах, какой умный вид у этого болвана!

* * *

В больнице, увидев, что Раневская читает Цицерона, врач заметил:

— Не часто встретишь женщину, читающую Цицерона.

— Да и мужчину, читающего Цицерона, встретишь не часто, — парировала Фаина Георгиевна.

* * *

Раневская обедала как-то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из-за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей:

— Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.

— С удовольствием, — ответила Раневская, — хоть сейчас!

* * *

Я никогда не была красива, но я всегда была чертовски мила! Я помню, один гимназист хотел застрелиться от любви ко мне. У него не хватило денег на пистолет, и он купил сетку для перепелов.

* * *

В подвенечном платье каждая женщина напоминает Деву Марию. На лице появляется выражение крайней невинности.

* * *

— Старая харя не стала моей трагедией. В 22 года я уже гримировалась старухой и привыкла, и полюбила старух моих в ролях. А недавно написала моей сверстнице: «Старухи, я любила вас, будьте бдительны!»

* * *

Ой, какая худая девочка! Совсем нет мяса, одни кости. Как же я буду воспитывать ее? Я отобью себе руку!

* * *

Скажи, маленькая, что ты хочешь: чтобы тебе оторвали голову или ехать на дачу?

* * *

Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».

* * *

Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки... Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!

* * *

— Моя собака живет лучше меня! — пошутила однажды Раневская. — Я наняла для нее домработницу. Так вот и получается, что она живет как Сара Бернар, а я — как сенбернар...

* * *

Медсестра, лечившая Раневскую, рассказала, как однажды Фаина Георгиевна принесла на анализ мочу в термосе. Сестра удивилась, почему именно в термосе, надо было в баночке. На что великая актриса возмущенно пробасила:

— Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прямо с утра, теплую?!

* * *

Рецепт молодости от Фаины Раневской:

— Импортный полироль не хуже нашего крэ-эма, честное слово. С вас сползет старая кожа, и вы будете ходить как новорожденная.

* * *

Раневская как-то сказала с грустью:

— Ну надо же! Я дожила до такого ужасного времени, когда исчезли домработницы. И знаете почему? Все домработницы ушли в актрисы.

* * *

Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала:

— МХАТ полетел.

* * *

— Шатров — это Крупская сегодня, — так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине.

* * *

Когда я начинаю писать мемуары, дальше фразы «Я родилась в семье бедного нефтепромышленника...» у меня ничего не получается.

* * *

Дамы, не худейте... Оно вам надо?.. Уж лучше к старости быть румяной пышкой, чем засушенной мартышкой...

* * *

Запомните: за все, что вы совершаете недоброе, придется расплачиваться той же монетой... Не знаю, кто уж следит за этим, но следит, и очень внимательно.

* * *

Когда пионеры-тимуровцы пришли к Раневской домой, помогать как престарелой, она их выпроводила со словами:

— Пионэры, возьмитесь за руки и идите в жопу!

* * *

Разговор Раневской с Львом Лосевым:

— Моя дура домработница купила сегодня курицу и сварила с потрохами. Пришлось выбросить на помойку. Испортилось настроение на целый день.

— Фаина Георгиевна, наплюйте вы на эту курицу. Стоит ли из-за этого так расстраиваться!

— Дело не в деньгах. Мне жалко эту курицу. Ведь для чего-то она родилась!

* * *

Не можете никак понять: нравится ли вам молодой человек или нет? Проведите с ним вечер. Придя домой, разденьтесь и подбросьте трусы к потолку... Прилипли?.. Значит, нравится...

* * *

Если бы я вела дневник, я бы каждый день записывала одну фразу: «Какая смертная тоска»...

* * *

Известно, что Раневская позволяла себе крепкие выражения, и, когда ей сделали замечание, что в литературном русском языке нет слова «жопа», она ответила:

— Странно, слова нет, а жопа есть...

* * *

Если ты ждешь, что кто-то примет тебя таким, как ты есть, то ты просто ленивое мудло. Потому что, как правило, такой, как есть, — зрелище печальное. Меняйся, скотина. Работай над собой. Или сдохни в одиночестве.

* * *

В моем тучном теле сидит очень даже стройная женщина, но ей никак не удается выбраться наружу. А учитывая мой аппетит, для нее, похоже, это пожизненное заключение...

* * *

Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.

* * *

Люблю детей, особенно плачущих: их обычно уводят немедленно.

* * *

Однажды, посмотрев на Галину Сергееву, исполнительницу роли Пышки, и оценив ее глубокое декольте, Раневская своим дивным басом сказала, к восторгу Михаила Ромма, режиссера фильма: «Эх, не имей сто рублей, а имей двух грудей».

* * *

Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек.

* * *

Я не верю в духов, но боюсь их.

Примечания

1. Бирман Серафима Германовна (1890—1976) — советская актриса театра и кино, театральный режиссер и теоретик.