Секрет успеха

Психолог изучающе поглядывал на Раневскую. Было видно, что настроение у нее нехорошее, глаза слишком возбужденно блестели, рот часто кривился сердитой гримасой. Психолог ожидал взрыва. Но к его удивлению, она спокойно прошла к дивану, устроилась на подушках и завернула ноги в плед, не сказав при этом ни одного резкого слова. Потом посмотрела на Психолога и фыркнула с насмешкой. Лицо ее тут же расслабилось, и недовольная гримаса исчезла. Будто она задала себе какой-то вопрос, помучилась некоторое время в поисках ответа, и вот готово — задача решена, можно выбросить проблему из головы.

Она заговорила с напористой резкостью, но без агрессии:

— Сейчас вы будете подобно журналистам или молоденьким актрисам спрашивать, в чем секрет моей известности. Я же вижу! У вас то самое выражение лица, с которым задают этот вопрос. И не отнекивайтесь, я слишком стара и поэтому вижу несколько больше, чем полагается. Вы выглядите как хирург, который уже занес скальпель над несчастным пациентом. Приготовились разрезать и поставить диагноз? А может, не надо резать? Может, я сама все скажу. Хотите?

По глазам вижу, что хотите. Так вам правду сказать или соврать красиво? Опустите скальпель, молодой человек! Я ведь уже сказала, что будет только правда. Или вы думаете, что я пришла сюда, чтобы врать?

Когда мне задавали такой вопрос, я всегда говорила, что нужно много и упорно работать ради популярности. А еще — не нужно играть на сцене, на сцене нужно жить! Каждую роль нужно проживать внутри себя, каждого персонажа, даже «Кушать подано!». Молоденькие актрисы слушали раскрыв рот. Они буквально ловили каждое слово, а потом вздыхали о собственном неумении проживать роли.

Но знаете, это ведь только часть правды. Вы можете выпрыгнуть из шкуры, испукаться, старательно вживаясь в роль. Вы вживетесь в нее настолько, что перестанете быть собой, превратившись в своего героя. И при этом — не станете популярным. Вас не будут узнавать на улицах, хотя ваше лицо смотрит чуть не с каждой киноафиши. Вашу фамилию будут забывать, и, обсуждая фильм, зритель будет нетерпеливо щелкать пальцами, объясняя: «Да там этот играл... ну этот, да как же его фамилия? Вылетело из головы! Да это и не важно...»

А можно сыграть крошечную роль. Малюсенькую настолько, что даже в титрах фильма вас не сразу заметят. И проснуться известным на весь Советский Союз. Из-за двухминутной роли. Спросите у кого угодно о фильме «Подкидыш». И знаете, что вам скажут? «Это там, где "Муля! Не нервируй меня!"... Потерявшаяся девочка, перипетии сюжета, мальчик, готовый сбежать из дому... Все это неважно. В историю прочно вошло только это: «Муля! Не нервируй меня!»

Понимаете, люди любят тех, кто на них похож. Или хотя бы на их родственников, знакомых. Если они узнают в персонаже какие-то родные черты, то немедленно чувствуют близость. Этакое родственное чувство. Все мои героини были такими. В каждой из них любой человек мог найти что-то свое, близкое и родное, или хотя бы знакомое. Конечно же, я была просто обречена на популярность.

Лялю можно встретить чуть не на каждом углу. И пусть современные Ляли не носят таких зонтиков с кисточками, пусть у них другие шляпки или они вовсе обходятся без них, пусть модные сумочки... Пусть! Но это все внешние отличия, и Ляли по-прежнему победно шествуют по нашим улицам. И люди их узнают. И, увидев Лялю на экране, они немедленно аплодируют. Потому что среди их знакомых есть не одна такая Ляля.

Вы помните Розу Скороход из «Мечты»? Никого уже не интересует просоветская подкладка фильма, беды и мечтания глупой деревенской девчонки или инженера-неудачника. Могут забыть и о ней, и обо всех других героях фильма. Могут забыть даже о самом Ромме, хотя он был режиссер удивительного таланта. А вот Розу Скороход будут помнить. Потому что их много в мире, таких Роз.

Знаете, а у меня из-за этой роли чуть не возникли крупные неприятности. Ведь по сценарию Роза — отрицательный персонаж. Этакая злобная и жадная хозяйка меблирашек, которая душит все прогрессивное и нещадно эксплуатирует безответную прислугу. А моя Роза вышла довольно симпатичной. Более того, вызывающей сочувствие! Немыслимо для советского фильма.

Но сами подумайте, ведь для любой женщины Роза Скороход — персонаж близкий и понятный. Мать, которая выпрыгивает из шкуры, чтобы вырастить единственного любимого сына. Работает на износ, чтобы обеспечить ему образование. Не ради себя она копит деньги, дерет три шкуры с постояльцев и шпыняет служанку. Нет! Все — ради сына. И мечта Розы Скороход понятна любому человеку: ей хочется, чтобы у сына все было хорошо, чтобы он был счастлив. А кто ж не хочет хорошего для своих детей? Кто не желает им счастья? И эта бывшая прачка, перестиравшая горы солдатского белья, добившаяся в конце концов «успеха», став хозяйкой гнусных меблирашек, готова перегрызть горло всему миру ради своего сына — и это понятно зрителям!

Говорят, что Теодор Драйдер избавился от убивающей его депрессии, когда познакомился с мадам Скороход. Я не удивляюсь.

Вы знаете, почему зрители до сих пор аплодируют Отелло? Потому что каждому близка история мужа, подозревающего жену в неверности! «Анну Каренину» будут читать и перечитывать еще поколения. Кто-то — зачитывая до дыр историю несчастной любви Анны, а кто-то — историю счастья Кити Щербацкой, выискивая в страницах рецепты для себя. Вы обращали внимание, что большинство людей, читавших «Войну и мир», пропускали батальные сцены, и даже переживания князя Андрея на поле битвы, когда он лежит раненый и рассматривает блеклые краски неба, многим не слишком интересны. Зато до боли в глазах все вчитываются в сцены великосветской жизни. Думаете, дело в том, что кого-то в Советском Союзе интересует, что ели на завтрак графья? Ничего подобного! Интересует их всех личная жизнь: в кого и как влюблялась Наташа Ростова, почему не вышла замуж Сонечка... Те, кто читает впервые, гадают — а за кого же выйдет замуж Наташа? А помирится ли князь Андрей с Наташей? И тут же примеряют на себя этот костюмчик: а если бы я был на месте князя Андрея — простил бы неверную невесту? Или: а если бы я была на месте Наташи — да никогда в жизни не изменила бы такому жениху, как князь Андрей!

Вы никогда не задумывались, почему так тяжело для многих читать Достоевского? Тут все очень, очень просто: Достоевский — это лупа, через которую нам показываются все наши недостатки, все темные стороны нашей души. А ведь даже признаться себе в существовании внутри этой темноты очень тяжело, не то что рассматривать через лупу... И все равно читают, потому что эта темнота живет в каждом.

Как видите, секрет успеха очень прост. Достаточно всего лишь показать людям их самих. Ведь по большому счету каждому интересен лишь он сам. Помните Пушкина? «Евгений Онегин»...

Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней верно нет его.

Я — последняя буква алфавита. Так учат детишек, приучая их к жизни в обществе. Но сколько бы ни учили, все равно «Я» всегда будет для каждого человека на первом месте. И даже героически бросаясь на амбразуру, герой делает это для себя — защищая своих детей, например. То есть обеспечивая себе бессмертие в собственных детях...

Вы же психолог, молодой человек. Вы должны знать, что если вы будете говорить с человеком о нем самом, то прослывете прекрасным собеседником. Если о себе — эгоистом, с которым и поговорить-то не о чем.

Поэтому, обдумывая роль, вживаясь в нее, я всегда делала очень простую вещь: искала прототип в реальной жизни. Как-то в провинциальном театре мне довелось играть акушерку Змеюкину в чеховской «Свадьбе»¹. Когда я готовила роль, всплыло воспоминание детства. Напротив нашего дома был другой дом, и видно было через окна все, что там происходит. Я наблюдала за балом в офицерском собрании. Это была квинтэссенция пошлости. И я клялась, что никогда не буду так взвизгивать, обмахиваться носовым платком или веером, так противно хохотать и гримасничать. Но все это пригодилось — для Змеюкиной. Она взвизгивала, обмахивалась веером, хохотала и гримасничала, как те дамы в офицерском собрании...

А во время Гражданской войны одна дама пригласила нас на чтение своей пьесы. Заманила, пообещав пирог с чаем. Было голодно, и, конечно, на пирог мы не то что пошли, а побежали резвой рысью. И она читала... читала и читала... всхлипывая и смеясь собственным строкам, не видя даже, что ее гости не слушают ни единого слова, а лишь глотают слюнки — в квартире одуряюще пахло печеным хлебом. Она измучила нас до невыносимости. Я была готова убить ее, разделать тут же на месте, зажарить и съесть — в назидание всем сочинителям дурных пьес. Ее Христос, страдающий в Гефсиманском саду, вызывал лишь омерзение, потому что пахло хлебом, а она, столь тонко «понимающая» Христа, не могла сообразить страдания проголодавшихся людей... Между прочим, пирог был с морковью. Есть и более неподходящая начинка для пирога, но я затрудняюсь ее придумать.

Через много лет мне довелось играть даму, читающую свою пьесу² — такую же уродливую, как та, что я слушала в молодости, сходя с ума от запаха еды. Я вспомнила пирог с морковью, рыдания и смех авторши пьесы — и роль была готова! Честное слово, если бы Чехов не умер задолго до Гражданской войны, я бы поклялась, что он был знаком с этой любительницей морковных пирогов!

Каждый человек любит себя, озабочен собой, и об этом должны помнить актеры. Только жизнь, настоящая жизнь может заставить зрителя плакать или смеяться. Покажите зрителю эту жизнь — поворачивая подзорную трубу то так, то этак, уменьшая или увеличивая какие-то черты по необходимости, но так, чтобы все было узнаваемым, — и зритель наградит аплодисментами и запомнит актера. Даже если этот актер произнес всего лишь одну фразу. Или не произнес вообще ни одной...

Примечания

1. Раневская говорит о спектакле, а не о фильме, в фильме по пьесе Чехова «Свадьба» она играла мать невесты.

2. Раневская говорит о короткометражном художественном фильме «Драма», снятом в 1960 г. Центральной студией телевидения, режиссер Герман Ливанов, по одноименному рассказу А.П. Чехова.