27.01.1961

Приезжала в гости Любовь Орлова, которую сестра в глаза зовет Любочкой или Любовью Петровной, а за глаза — Любкой, да вдобавок кривится при этом. Sa meilleure amie¹. Орлова хочет, чтобы ее мужу дали возможность поставить в театре Моссовета какую-то пьесу, которую специально для них переводят на русский язык. Для них, потому что главную роль собирается играть она («Не для Гришеньки старается, а для себя», — сказала после ее ухода сестра). Пьеса, судя по всему, хорошая, но надо получить разрешение на постановку у Завадского, который вершит всеми судьбами в театре. Там настоящая водевильная интрига. Орлова опасается, что Завадский может выдвинуть свое условие, захочет отдать главную роль Марецкой. Они давно расстались, но сохранили добрые отношения, и Марецкая ходит у него в примах. Орловой же непременно хочется le beurre et l'argent du beurre². Она просила сестру переговорить с Ириной, чтобы та замолвила за нее словечко. Одна ex-femme³ должна выступить против другой. Орлова считает, что Ирина имеет на Завадского большее влияние, нежели Марецкая. «Прима остается примой», — сказала она. Я не сразу поняла, оказывается, она имела в виду не театральную «приму» Марецкую, а Ирину — первую жену, первую любовь Завадского. Не совсем верное выражение, потому что prima означает «первая среди прочих», а не «первая в очереди». В очереди никто не спрашивает: «Кто здесь прима?» Говорят: «кто последний?» Иногда в ответ звучит грубое: «Последняя у попа жена». Сестра советует спрашивать так: «За кем я буду, товарищи?» Даже если вся очередь состоит из женщин, надо говорить «товарищи» и ни в коем случае не «сударыни». За «сударыню», как утверждает сестра, можно и в глаз получить. Уверена, что она преувеличивает, нравы, конечно, изменились в худшую сторону, но не настолько.

Сестре не хочется участвовать в этой интриге с О., И. и З., тем более что Ирина сейчас сильно озабочена состоянием здоровья ее матери, но Орлова настойчива до бесцеремонности. («Пока своего не добьется, с живой меня не слезет», — язвит сестра.) Села на подлокотник кресла сестры, взяла ее руки в свои и сидела так молча до тех пор, пока сестра с видимой неохотой не пообещала поговорить с Ириной. Я сначала не поняла, кто переводит пьесу, а оказывается, это родная сестра той самой Лили Брик. О как же мне хочется расспросить Норочку о Маяковском, но это невозможно! Я же зачитывалась им когда-то. Не тогда, когда он начал писать разную галиматью, а раньше, когда он был Лириком. «По мостовой души моей изъезженной шаги помешанных вьют жестких фраз пяты» — как же это хорошо!

Орлова, как и я, не празднует день своего рождения. Сестра утверждает, что она его не помнит, поскольку часто меняла даты в паспорте, чтобы казаться моложе. Когда я удивилась, разве так можно, ведь документ есть документ, сестра подняла глаза к потолку и сказала: «Юпитерам дозволено все!» Очень негодует, что в прошлом году Гриша предложил ей роль бабушки главной героини, которую, разумеется, играла Орлова. Сестра отказалась, а без ее участия картина успеха не имела. Ее, кажется, вообще не выпустили в прокат. Выпустили в прокат — я, кажется, начинаю осваивать современный русский язык. Этому способствует регулярное чтение газет. Более прочих мне нравится «Вечерняя Москва». На днях вычитала там чудесное выражение «энтузиаст подледного лова».

Примечания

1. Ее лучшая подруга (фр.).

2. И масло, и деньги за масло (фр.) — пословица, употребляемая в значении «хотеть все сразу».

3. Бывшая жена (фр.).