23.07.1961

Сороковины П.Л. отмечали у Елочки. Ощущалась некая напряженность, о причинах которой мне бы не хотелось распространяться. Все вспоминали, а я слушала. Вечером сестра сказала, что раны, может, и заживают, а пустоту в душе не восполнить ничем. Искренне желаю стать для сестры другом. Пусть и не таким, как П.Л., с ней никто не сравнится, но другом. Душевная приязнь важнее голоса крови. Да и есть ли у крови голос? Достаточно вспомнить про отношения нашей матери с дядей Самуилом, чтобы понять, что голос крови есть не что иное, как условность. Голос крови не помешал российскому и германскому императорам воевать друг с другом, голос крови не помешал Константину Макронаки пустить по миру родного брата... Ништ верт кейн цибеле¹.

Завтра мы уезжаем в санаторий. Я уже собрала вещи. Любое путешествие, пусть даже и самое небольшое, волнует меня и настраивает на сентиментальный лад. Поняла, что мне будет жаль расставаться с Nicolas, с моей комнатой, с Москвой. Я уже обжилась, и теперь здесь мой дом, который мне жаль покидать. Partir, c'est mourir un peu². По возвращении надо будет заняться обновлением гардероба. Здесь это не так-то уж просто сделать. Приличное готовое платье купить невозможно, приходится шить «штучное» (так говорили когда-то, а сейчас уже не говорят). Хороших же портних мало, «одни швеи», как выражается сестра. Видела я результат труда этих «швей» — сплошные морщины. В былые времена с портнихами было не в пример легче. Во всяком случае, я не помню, чтобы среди них были неумехи. Были мастерицы высочайшего разряда, способные сшить любое платье из любой материи, и были просто портнихи, но шили они как следует. Стежок у них был как стежок, шов как шов. Чтобы у ровно стоящего человека морщила спина? Чтобы décolleté съезжало набок? Вообразить невозможно, а здесь это чуть ли не в порядке вещей.

Примечания

1. Не сто́ит и луковицы (идиш). Т. е. гроша ломаного не стоит.

2. Уезжать — это словно немножко умирать (фр.).