Фаина Раневская и граждане, проходящие мимо

Пожалуй, талант Фаины Раневской, остроумной и интеллигентной женщины, особенно ярко проявлялся именно на улицах разных городов во время случайных, минутных встреч, происходящих при непредвиденных обстоятельствах. Их было немало, повсюду и разных. Тем более после знаменитого фильма «Подкидыш». Помните, того самого, где Фаина Раневская произнесла свою фразу, ставшую почти сакраментальной: «Муля, не нервируй меня!»

А знаете, ведь ее она проговорила экспромтом и игрушки девочке стала выбирать тоже совсем не по сценарию — прямо во время съемки. Актрисе не надо было вживаться в образ бездетной женщины. Трагизма в ней проявилось ничуть не меньше, чем комизма поначалу. Но все печальное наши люди, как правило, стараются быстренько забыть. А вот такие фразочки остаются в памяти.

Эта тоже зажила своей жизнью. Пожалуй, именно она стала первой фразой из кино, которая сделалась народным достоянием. Но будем честны, советские люди немало доставали этой фразой саму Раневскую. Больше дети. Но иной раз отличались и взрослые. Если кто-то вдруг узнавал Раневскую на улице, то считал своим долгом остановиться и прокричать: «Смотрите! Муля, не нервируй меня!»

Эти людские глупость и невоспитанность были одной из причин, по которой Раневская не любила своей киношной славы. Все же в театре, что ни говорите, публика совсем другая.

Но не стоит думать, что вот — только Раневская за дверь, так ее тут же все видят и узнают. Да нет же. По-разному было. В этом тоже имелась своя изюминка. Будь по-иному — мы с вами лишились бы удовольствия, так и не узнали бы о некоторых эпизодах из жизни Фаины Раневской на улицах.

Дело было в небольшом уездном городе Н., скажем так. Тротуары там узкие, дощатые, с большим количеством щелей между подгнившими досками. Стояла осень, тихая, прозрачная. Затяжной дождь окончился вчера, сегодня тротуар успел подсохнуть, хотя ступать с него на дорогу людям в приличной обуви никак не стоило. Нога сразу по самое колено погружалась в жидкую грязь.

Фаина Раневская неторопливо шла среди многочисленных прохожих. Погожий день позвал горожан на прогулку. Все старались идти в одном темпе, так как обгонять людей на узком тротуаре было не очень удобно.

Но одному молодому человеку очень не терпелось. Он, не сомневаясь в уровне собственной воспитанности, прокладывал себе путь с уверенностью первого советского ледокола.

Ему что-то негромко желали в спину те люди, которых он чувствительно толкал, обгоняя. Но парень шел, весь целеустремленный. Так, как пролетарский поэт шествует за гонораром.

Юнец обогнал Фаину Раневскую и при этом сильно толкнул ее в плечо. Она вынуждена была остановиться, чтобы сохранить равновесие и удержаться на тротуаре.

— Ох, какую прелестную воспитанность показывают молодые люди в этом заштатном городишке! — воскликнула Раневская, впрочем, без особой злости.

Парень вдруг остановился, смерил глазами актрису и сквозь зубы произнес:

— Еще всякая недорезанная буржуйка будет меня учить!

Возможно, та самая шляпа, без которой Раневская никогда не выходила на улицу, вызвала у этого юного хама мысль о том, что эта женщина — «из тех самых».

В ответ на это Раневская весело улыбнулась, огляделась. Рядом с ними уже собралось более десяти человек.

Потом Фаина Георгиевна громко, отчетливо, без всякого обвинения или обличения произнесла:

— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам теми словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

Одно мгновение кругом стояла тишина. На лице молодого человека отражались судорожные попытки понять, что же такое сказала сейчас эта тетка. Обидно оно или нет?

А потом раздался веселый смех десятка людей, стоявших вокруг этого хама. Он вдруг втянул голову в плечи, круто повернулся и почти побежал по тротуару.

Поклонники!.. От них Фаине Раневской доставалось больше, чем от других. Ладно бы ее останавливали, благодарили и шли дальше. Так нет же! Уцепятся, как клещи, будут идти рядом, заглядывать в глаза, стараться познакомиться, узнать адрес, напроситься в гости. Такие попытки не единожды предпринимали мужчины. Раневская отшивала их по-разному, как уж приходилось.

Было однажды: Одесса, теплый день. Фаина Раневская прогуливается со своей знакомой, любуется городом. И тут на другой стороне улицы появляется некто невысокого роста, круглый, лысый. Он идет навстречу актрисам, ест, нет, даже пожирает их глазами, потом останавливается, рот его открывается.

Колобок замер. Слегка выпученные глаза начали сверлить Фаину Раневскую.

Тем временем актрисы проходят десяток шагов вперед. Этот фрукт в костюме-тройке с огромным бантом вместо галстука срывается с места и бежит вслед женщинам.

— Постойте, постойте! — кричит он, догоняет Раневскую и ее подругу, забегает вперед, смотрит снизу вверх на Фаину Георгиевну и явно ее узнает.

— Здравствуйте! Здравствуйте! Позвольте представиться: Зяма Иосифович Брайтмен!

Раневская взглянула на мужчину, делано удивилась и ответила:

— А я — нет.

Она сделала шаг вперед, увлекая подругу за собой.

Колобок опешил. Он несколько мгновений так и стоял с протянутой рукой.

Это было в начале декабря, в середине семидесятых годов прошлого века. Фаина Раневская уже получила звание народной артистки СССР, ее практически всегда узнавали на улицах. Тем более что славу себе она сыскала не только своей игрой, но и отменным искрометным юмором, острыми репликами, оригинальными придумками и самыми неожиданными выходками.

Для московской публики Раневская стала символом раскрепощенного истинного интеллигента. Если такой человек и выругается, то он сделает это так естественно и не нарочито, что будет почти красиво.

Так вот, несколько дней шли противные дожди со снегом, потом ударил морозец и наконец-то выпал снег. Пушистый, легкий, он буквально укутал весь мир своей белизной.

Раневская не могла усидеть дома, хотя у нее была куча работы. Нужно учить роль в новом спектакле, на завтра уже запланирована первая репетиция. Прогуляться она вышла одна.

Первый снежок на дорожках очень коварен, если учесть, что столько дней перед этим было мокро. Как ни старалась Фаина Раневская идти осторожно, мелкими шажками, она все равно не удержалась и растянулась во весь рост посреди тротуара.

Над ней тут же склонился мужчина с озабоченным и немножко испуганным лицом. Он шел навстречу Раневской, видел, как она падала, протянул руку, но внезапно отдернул ее и зачем-то снял толстую белую варежку.

— Ну что, узнали? — невинно осведомилась Раневская, продолжая лежать почти на спине.

— Да-да, узнал. Здравствуйте, дорогая Фаина Георгиевна! — пролепетал мужчина, ошалевший от неожиданной встречи, так и не вышедший из физического ступора.

— Ну так помогите же мне подняться, дорогой! — заставила его очнуться Фаина Раневская и добавила для уверенности: — Народные артистки на дорогах не валяются!

Как я уже писал, Фаина Раневская терпеть не могла чиновников от культуры. Как бы они себя ни показывали, она знала истину. Именно эти люди могли запретить спектакль, снять с главной роли актера, спрятать на долгие десятилетия уже отснятый фильм. Она понимала их суть.

Эти функционеры считали культуру лишь служанкой коммунистической идеологии, смотрели на искусство только через прорезь пропаганды своих идей. Чиновника никакими силами не переубедить, не переспорить, не упросить изменить свое мнение, если вдруг он усмотрит в спектакле или кино некие идеи, «совершенно чуждые советскому человеку».

На своем жизненном пути Фаина Георгиевна встречала самых разных чиновников. Помните того человека, который пытался устроить Раневскую на работу приказом, а потом выплатить ей незаработанные деньги за год? Вроде и умница, как бы интеллигент. Но актриса больше всего на свете не хотела водить дружбу именно с ними — с людьми, от которых напрямую зависело искусство.

Да и среди чиновников были вполне себе порядочные люди, которые хорошо знали и понимали искусство театра и кино, видели самую его суть и проникались искренним уважением к великим мастерам. Но! Какими бы театралами ни были они в душе, каждый из них с восьми утра до шести вечера надевал личину советского служащего и свято исполнял свои циркулярные обязанности. Среди которых было и «Бди!».

Они бдили. Через их руки проходили сценарии фильмов и пьесы. Они искали в них компромат с таким рвением, будто авторы этих произведений думали только о том, чтобы непременно заложить в уста своих героев некий тайный смысл, нечто такое, что опорочит самый «человечный» общественный строй, победивший в СССР.

Фаина Раневская все это знала и понимала. Но не принимала. Не желала видеть среди своих друзей чиновников сколько-нибудь высокого ранга.

Одним из них был председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С.Г. Лапин. Этот функционер оказался особенно бдительным. Знающие люди шутили, что если за месяц товарищ Лапин чего-либо не запретит, то не станет спать ночами. Это было как план по надоям молока и яйценоскости на птицефермах. Энное количество фильмов, сценариев, пьес обязательно надо было запретить. Именно по этому показателю оценивалась вся работа комитета.

Этот самый Лапин любил и кино, и театр, был весьма тонким знатоком актерского искусства. Он уважал профессионалов, преклонялся перед игрой великих актеров. Но чиновник делал это, как вы сами понимаете, в свободное от основной работы время. Когда не запрещал.

Лапин не мог не заметить игры Раневской, не восхищаться ее работой. После спектаклей, которые ставились специально для партийной и советской элиты, он не однажды искренне благодарил Раневскую за ее игру, от души восторгался работой актрисы.

Однажды после вечернего спектакля он прошел за кулисы, к гримерной комнате Раневской. Постучался вежливо, открыл дверь только после разрешения.

— Фаина Георгиевна! — с порога начал чиновник. — Эти цветы я покупал сегодня лично, сам, за свои собственные деньги и специально для вас. — Он протянул актрисе большой букет роз. — Я в который раз сегодня восторгался вашей игрой!

Фаина Раневская приняла цветы, почему же не взять. В принципе, она видела искренность Лапина.

А тот как вполне интеллигентный человек не стал заходить в глубь гримерной и продолжил с порога:

— Я видел вас еще в «Шторме» и в «Тишине». В чем я еще могу вас увидеть, Фаина Георгиевна? — спросил Лапин и галантно поцеловал руку Раневской.

— В гробу, милейший Сергей Георгиевич, — с улыбкой ответила Фаина Георгиевна и закрыла дверь.

После первых же удачно сыгранных «живых» ролей театральный бомонд единодушно признал в Фаине Раневской великую актрису. Она очень переживала, когда ехала в трамвае. И знаете почему? Да потому, что ее никто не узнавал. Вчера вечером ей рукоплескала вся Москва. Не было такого человека, который не говорил бы о премьере спектакля, в котором ее роль так искрометна, обворожительна и ярка.

Почему же в трамвае ее не узнают? Никто не улыбается, не кивает?

Нет, Фаина Раневская не была тщеславной, она вовсе не гналась за популизмом. Более того, одним из самых жестоких правил ее было ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не угождать публике, не стремиться ей понравиться. Никогда Фаина Раневская не старалась, например, рассмешить зрителей. Она стремилась сыграть свою героиню так, чтобы она была смешной по-настоящему, на самом деле.

Но вот тот факт, что ее не узнают в трамвае, когда она возвращается из театра домой или едет на прогулку в город, ее как-то нервировал. Что происходило? Неужто эти люди, вчера еще так упивающиеся действием, разворачивающимся на сцене, сегодня внезапно стали черствыми и забитыми мещанами?

Она не выдержала и поделилась своими мыслями с одним из старейших актеров театра.

Тот улыбнулся в ответ и заявил:

— Фаиночка, это все математика! В Москве живет более миллиона человек. Страшная цифра! Для того чтобы все они увидели вас на сцене, вам нужно сыграть... простите, более пяти тысяч спектаклей! И я уж не говорю о том, что две трети из всех зрителей ничего не помнят о театре, не считая гардероба и буфета.

Раневской не пришлось играть столько спектаклей, чтобы ее начали узнавать на улицах. Но потом она уже с некоторым сожалением вспоминала о том, как могла спокойно ехать через всю Москву, никем не потревоженная.

Потому что актрису стали узнавать. В особенности после фильма «Подкидыш». Я уже не раз упоминал об этом.

После войны, когда об игре Фаины Георгиевны заговорила театральная Москва, узнавать Раневскую на улицах стало как-то даже престижно, что ли. Это льстило самолюбию актрисы, чего уж скрывать. Но тут хватало и неприятностей.

Иногда вдруг откуда-то из толпы выныривал очередной поклонник и летел сломя голову с криком:

— Фаина Георгиевна! Пожалуйста, подождите!

Да ладно, с поклонниками еще куда ни шло. О том, как легко разбиралась с ними Раневская, вы прочли выше. Но вот когда невесть откуда выныривали старые знакомые!.. А сколько их вдруг появилось! Фаину Георгиевну то и дело останавливали на улице и тут же, не мудрствуя лукаво, засыпали вопросами на тему «А ты помнишь?».

Кто-то оказывался ее соседом по летнему отдыху где-то под Москвой десять лет назад, с кем-то Раневская обедала однажды в ресторане. Теперь она обязательно должна вспомнить, как галантно он передал ей соль. А у его дядечки есть дочка, такая умная, по-настоящему талантливая. Как она играет в клубе текстильщиков в Пензе!.. Мол, вы, Фаина Георгиевна, обязательно должны посмотреть на игру девочки!

Таких было множество. Хватало и других, которые имели иной, но тоже совсем не бескорыстный повод для встречи. Чаще всего они хотели получить билет в театр.

Поначалу Фаина Раневская очень мучилась, старалась всячески уклониться от решительного «нет». Она не умела отказывать людям в их просьбах, хотя и прекрасно осознавала всю мелочность этих особ, пытающихся с ее помощью достичь своих целей, причем совершенно мелочных. Кому приятно понимать, что тебя используют?

Но Раневская быстро научилась разговаривать со своими вот такими нечаянными знакомыми. Особенно с теми из них, которые, конечно же, совсем случайно встречали ее где-то на улице.

Тихая предвечерняя московская улица. Фаина Раневская только вышла из театра. Вот и очередной случайный знакомый. Он стоял в тени деревьев, будто бы случайно задержался там всего на мгновенье.

— Фаина Георгиевна!? Ой, вы ли это? Сколько лет прошло! А вы все так же прекрасно выглядите. А помните, в том году?.. Боже, как давно было!..

— Здравствуйте, голубчик. — Актриса мило улыбнулась этому человеку, совершенно ей незнакомому.

Возможно, они и встречались где-то мимолетом. Допустим, вместе ехали в трамвае.

— Все я помню, голубчик, ничего не забыла. Но вы не верьте!.. — воскликнула вдруг она совершенно трагически.

— Чему не верить? — слегка опешив, спросил мужчина, забыв продолжить свою руладу о якобы незабываемой встрече.

— В мой вид не верьте.

— Ну как же! — Мужчина расплылся в лоснящейся улыбке — У вас такой прекрасный цвет лица...

— Голубчик, только вам, моему хорошему знакомому, по большому секрету скажу: это все химия. Французская, совершенно отвратительная. Румянец на щеках — химия. Пудра. Губы тоже напомажены. И вообще...

— Нет, ну что вы, — сконфузился ее собеседник. — Я опытен в таких делах. Со всей прямотой заявляю, что вы чудесно выглядите! — Он пытался сказать это твердо, но в голосе звучала легкая растерянность.

— Ну что вы! Я симулирую здоровье. Только вы никому. Тс-с-с!..

Обескураженный мужчина застыл на месте, пытаясь сообразить, что же такое сказала Раневская. Как можно симулировать не болезнь, а здоровье?

Фаина Георгиевна подмигнула случайному собеседнику, лицо которого вытянулось еще больше. Потом актриса спокойно продолжила свой путь.

Как вы уже наверняка заметили, Фаина Раневская ценила в людях прежде всего ум, порядочность, талант. Ну а дальше, что называется, все шло по градациям.

Человек может быть умным, но подлым. Скажите, что можно ожидать от подлого ума? Правильно, умной подлости.

Раневская очень любила непринужденно, весело раскрывать самую суть своих собеседников, их диапазон мышления, способность видеть, что называется, дальше своего носа. Как сказали бы сегодня — креативность. Для такой вот проверки мужчин у нее был целый арсенал всевозможных домашних заготовок, но, к чести Фаины Георгиевны, она не повторялась, всякий раз придумывала некие новые тесты.

Да-да, порой это были действительно тесты. Я очень советовал бы сегодняшним женщинам взять на вооружение метод Фаины Раневской. Не ждите, пока мужчина раскроется при каких-либо обстоятельствах. Создавайте их сами!

Например, так, как это делала Раневская.

В театре появился новый актер. Мужчина — красавец. С апломбом, уже имеет опыт игры, возраст — самый тот. Ну, это когда в очереди тебе уже не говорят: «Молодой человек, позвольте!», а конкретно: «Мужчина, вас здесь не стояло!» И вот этот актер начал проявлять интерес к Раневской.

Фаина Георгиевна никогда не противилась ухаживаниям, если только не видела в них угрозу для семьи кавалера. В данной ситуации ничего подобного не было.

Первым делом мужчина, мнящий себя кавалером известной актрисы, предложил Раневской сходить куда-нибудь вечерком. Ведь погоды-то стоят прекрасные, почему бы не использовать эту великолепную возможность? Фаина Георгиевна с радостью согласилась и сказала, что очень давно и просто безумно хочет, чтобы какой-либо интересный мужчина сводил ее в цирк.

Кавалер опешил.

— Может, лучше театр, Фаина Георгиевна?

— Помилуйте, голубчик! — закапризничала Раневская. — Из одного тетра ходить в другой?

— Ну, тогда давайте, может, в кино? — Ухажер сразу растерялся. — Говорят, идет новая фильма...

— Да что вы, миленький!.. — стала делиться сокровенным Фаина Раневская. — Я прошла через все муки мосфильмовского ада. Вы хотите, чтобы, глядя на экран, я вспоминала продуваемые сквозняками ночные павильоны, фанерные березки и вату вместо снега? Бр-р-р!..

— А если... в ресторан? — Ухажер, радостный от того, что нашел-таки выход из положения, засветился. — Ну, конечно, Фаина Георгиевна, идемте в ресторан! У меня как раз появился знакомый повар. Он настоящие чудеса делает из простой селедки.

Тут Фаина Георгиевна не выдержала и спросила прямо:

— Так!.. Дорогой, что, собственно, хочет настоящий мужчина: испробовать ресторанную селедку или доставить женщине удовольствие?

Ухажер совсем по-детски заморгал и промямлил:

— Конечно-конечно! Доставить женщине удовольствие.

— Ах, доставить удовольствие и тем самым получить благосклонность на оставшийся вечер? — Раневская многозначительно прищурилась.

— Да-да, — пролепетал мужчина.

— Тогда идем в цирк!

— В цирк? — опешил мужчина. — Мы — пойдем в цирк? Но там же... дети!

— И взрослые бывают, — успокоила Раневская мужчину. — Те, которые любят цирковое искусство. — Она подчеркнула последнее слово.

— Да-да, конечно, мы пойдем в цирк, — потерянно согласился мужчина, прикидывая в уме, сколько очков он потерял в этом раунде, да и вообще, стоит ли ему иметь дело с этой, мягко говоря, очень странной женщиной.

Но он не знал, что Фаина Раневская еще не закончила всего цикла.

Стояла поздняя осень. Пока не очень холодно, но ясно видно, что последнее тепло стремительно уходит.

Фаина Георгиевна подошла к окну, внимательно вгляделась в улицу, повернулась к мужчине и заявила:

— Вечер будет весьма прохладным. Что ж, голубчик, подайте даме труакар...

Тут мы сделаем маленькое пояснение. Мало ли, вдруг не все в курсе. Так вот, труакар — это женская верхняя одежда, удлиненный жакет или укороченное пальто. Это сейчас мы основательно подзабыли названия таких вещей, а в ту пору, да еще среди людей образованных и культурных подобные слова и одежда были в ходу.

Услышав эти слова, мужчина в растерянности оглянулся, внимательно пробежался глазами по комнатке. На вешалке только обыкновенное пальто. Не в шкаф же ему заглядывать!..

— Простите, Фаина Георгиевна, а где ваш труакар? — вежливо поинтересовался он.

— Ох, голубчик, да на вешалке же! — Раневская всплеснула руками.

— Простите еще раз, но там только обыкновенное пальто. Демисезонное.

— Ах, какой же вы!.. — Актриса с досадой вздохнула. — Как вы не можете понять очевидного? Вчера, когда я ходила в магазин покупать баранью косточку, это и было самое обыкновенное пальто. Демисезонное, сшитое красными пролетариями. Но сегодня мы идем с вами в цирк! — Раневская многозначительно подняла палец и показала им в потолок, будто цирк находился прямо у нее над головой. — А в цирк, милейший, в демисезонном пальто не ходят. Воспитанные дамы при этом надевают труакар. Особенно в такую погоду. Вы поняли меня, молодой человек?

Ухажер ошарашенно закивал. Мол, что же здесь сложного? В магазин — в пальто, в цирк — в труакаре...

— Вот видите, какой вы умный, как быстро все поняли! — удовлетворенно отметила успехи кавалера Фаина Раневская. — Пожалуй, завтра мы с вами, раз уж вы сами сегодня это предложили, сходим в театр. В Малый, хорошо? Вы сможете достать контрамарки?

— Да-да, конечно, — поспешил уверить актрису кавалер.

— Вот и прекрасно, — ответила Раневская, засовывая руки в рукава пальто. — И вот завтра я, пожалуй, надену что-то другое. В театр я, наверное, отправлюсь в манто. Как вы считаете?

— Пожалуй, вы правы.

— Как же хорошо иметь единомышленника. Обожаю разнообразие! — закончила тест Фаина Раневская.

Как вы правильно догадались, новоявленный кавалер на следующий день всем своим видом показывал Фаине Георгиевне, что никакого похода в цирк вчера не было, а сегодня уговор идти в театр недействителен.

Раневская улыбалась.