Фаина Раневская, профессор по античному искусству и министр культуры

В 1947 году режиссер Александров решил снимать веселый игровой фильм «Весна». Об этой его работе и о роли в ней Фаины Раневской вы уже успели прочитать. Теперь мы коснемся этого фильма немного с другой стороны, поскольку в жизни Раневской он сыграл очень важную роль.

Приглашение в фильм «Весна» для Раневской было совсем не случайным. Дело в том, что незадолго до начала его съемок Фаина Георгиевна познакомилась с Любовью Петровной Орловой, настоящей звездой советского кино. Орлова в то время погрузилась в размышления. Ее привлекал театр, она любила его, но с удовольствием работала и в кино. Ей нравилось видеть себя на экранах. В общем, нужно было выбирать.

Орлова спросила совета у Раневской. Та подумала и сказала: «Кино!» Фаина Георгиевна видела в Орловой несомненный актерский талант, так пусть в кино будут самые лучшие исполнители. При этом она знала, что в театр Любочка всегда успеет прийти. И ведь не ошиблась. Любовь Петровна так и поступила, завершив свою карьеру в кино. После этого разговора Орлова часто называла Фаину Раневскую «мой фей». Да, именно так, в мужском роде. Это они шутя так договорились с Раневской.

Вот так и получилось, что когда Александров стал снимать фильм «Весна», Фаина Раневская была не только приглашена на роль. Вдобавок ей была еще предоставлена возможность сделать ее по-своему. Что она и сотворила вместе с Ростиславом Пляттом.

Приглашение на роль было не простым актом признания, исходящим от Александрова. Любовь Орлова многое знала о жизни Раневской. Ей было известно, что семья, с которой Фаина Георгиевна разлучилась в 1917 году, обосновалась где-то за кордоном. А съемки фильма — большую их часть — планировалось провести в Чехословакии, на киностудии «Баррандов». Ведь шел 1947 год. У нас нормальных павильонов тогда практически не было, все разрушила война.

Таким вот образом Фаина Раневская получала уникальную возможность увидеться со своими родными. И такая встреча состоялась!

Фаина Раневская очень подружилась со своей сестрой Изабеллой, которую не видела более тридцати лет. Они много времени проводили вместе, бывали у друзей сестры. Однажды Фаина Раневская познакомилась с удивительной супружеской парой, профессором и его женой, близкой подругой Изабеллы. Эти люди были на редкость гостеприимными, интеллигентными.

Сам профессор оказался звездой мировой величины в вопросах античного искусства. Его приглашали читать лекции университеты Рима, Лондона, Нью-Йорка.

Фаина Раневская прониклась самым глубоким уважением и к профессору, и к его супруге. Даже более того, Фаина Георгиевна искренне подружилась с этой дамой. Они очень легко нашли общий язык, прекрасно понимали друг друга.

Профессор вел очень большую переписку с учебными и культурными заведениями многих стран мира. Он общался и с коллегами из Советского Союза.

И вот прошли многие-многие годы, уже умерла сестра Раневской, которая, бывало, приезжала к ней в гости в Москву. А Фаина Георгиевна продолжала дружить с этой замечательной парой, переписывалась с женой профессора.

И вот как-то она получила письмо, в котором жена профессора сообщала о том, что в скором времени они собираются в Москву. Дело в том, что у ее супруга завязались очень хорошие отношения с Государственным музеем изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Они много переписывались по деловым вопросам. Профессор оказал музею ряд услуг консультационного характера, и вот его пригласили.

Но Фаина Раневская не нашла в письме точной даты прибытия. А если профессор и его жена приедут раньше, чем до них дойдет ее ответ?

Фаине Георгиевне пришлось звонить в музей и спрашивать, когда они ждут уважаемого профессора из Варшавы. Тут-то ее и ожидал первый сюрприз. Сотрудник музея со всей уверенностью ответил ей, что никакого заграничного профессора они не ждут, потому что не приглашали.

Раневская растерялась, еще раз перечитала письмо подруги. Нет, ничего она не перепутала. Жена профессора писала, что их пригласил именно музей имени Пушкина.

Фаина Георгиевна собралась и поехала туда сама. Оказалось, что о профессоре здесь знают. Директриса музея охотно поделилась с гостьей новостями. Она сказала, что за последние три года профессор оказал неоценимую помощь музею в плане оформления экспозиций, передал много ценных дубликатов. Но в Москву его никто не приглашал. Это точно.

Раневская не могла в это поверить. Конечно, профессор и его жена — люди в возрасте, старше самой Фаины Георгиевны. Но не могла же женщина ошибиться. В письме все изложено связно и понятно. Нет никаких подозрений на старческий маразм. Должно же быть какое-то объяснение!

Фаина Георгиевна попросила сотрудников музея поднять всю переписку с профессором, черновики писем ему, которые должны были сохраняться. Отказать в этом известной актрисе директорша не смогла.

Они вместе пересматривали бумаги более часа, искали непонятно чего.

И вдруг Фаина Раневская победно восклицает:

— Есть! Вот смотрите!

Артистка и директриса прочли такие строчки: «Будем рады видеть Вас с супругой в нашем музее. Нам очень будет полезна Ваша консультация, которую Вы сможете нам дать прямо на месте, после реального осмотра нашего музея».

— Вот же приглашение! — радостно вскричала Раневская.

— Это не приглашение, — сурово воспротивилась директриса. — Это обычный знак вежливости. Как мы можем кого-то позвать без согласования с Министерством культуры? Приглашение, знаете ли, это серьезный документ. Он печатается на специальном бланке, скрепляется подписью и печатью. Если так всякий начнет поступать, то мало ли кого в страну наприглашают!..

Фаина Раневская опешила. Она не могла поверить в то, что слова, написанные в письме, не являются приглашением. Для каждого нормального человека это очевидно. А вот директриса музея считала их просто знаком вежливости.

Фаина Георгиевна еще раз внимательно перечитала письмо, смерила критическим взглядом дородную тетку и сказала тоном, не терпящим ни малейших возражений:

— Вам, голубушка, с таким подходом к эпистолярному жанру нужно работать не директором музея имени Пушкина, а весовщицей на скотобойне.

Из музея Раневская направилась прямиком в Министерство культуры и без особых проблем прорвалась через заслон в виде секретарши. Министр ее узнал и поспешил спровадить очередного посетителя.

— Вы знаете, что к нам едет профессор, известнейшая в мире фигура в области древней культуры?

Министр ничего не знал. Раневская обрисовала ситуацию, продемонстрировала перед министром копию письма из музея с недвусмысленным предложением и письмо-оригинал, полученное ею от жены профессора.

— Но поймите нас правильно, — принялся обороняться министр. — Такие визиты оговариваются заранее. Мы должны были пригласить профессора официально. Согласовать даты. Разработать программу посещения, семинар там, лекцию, все прочее. Такие дела, простите, с бухты-барахты у нас не делаются, — заключил он уже уверенно и солидно.

— Прекрасно, — ответила Фаина Раневская. — У меня к вам больше нет вопросов. Я все поняла. — Актриса поднялась и направилась к выходу.

— Простите, э-э-э, Фаина Георгиевна, а что вы, собственно, собираетесь делать?

Министра испугал ровный голос Раневской и то, как она спокойно, ничего больше не спрашивая, покидала его кабинет. Фаина Георгиевна должна была еще чего-то требовать. Да и ситуация не разрешена до конца!

В самом деле, что делать с решением профессора приехать в Москву? Нужно же написать ему, рассказать, что вышло недоразумение. Все мероприятия в музее имени Пушкина расписаны на два месяца вперед. Прямо сейчас принять уважаемого гостя никак невозможно.

Фаина Раневская остановилась, полуобернулась и сказала:

— Как что? Сейчас телеграфирую профессору и спрошу, когда его ожидать на вокзале.

— Не понял. А что дальше? — Высокопоставленный чиновник явно растерялся.

— Как что дальше? Приму свою подругу и ее мужа у себя в квартире! Ничего, что тесно. Они старенькие. Как-нибудь вдвоем на кушеточке поспят. Сама на кухне себе постелю. Подумаешь, если он ученый мирового масштаба, не заказывать же ему гостиницу! У нас ведь в Советском Союзе все равны, не так ли? Очень правильно будет профессора и его жену, которым музей должен был бы выплатить вознаграждение за оказанные услуги, принять в нашей советской квартире. Чтоб нос не задирал, чужестранец! — И Фаина Раневская, не давая опомниться министру, вышла из кабинета.

Сотрудники министерства приехали к ней домой через час.

Телеграмму Фаина Раневская и в самом деле дала. Она спросила, когда ее подруга и профессор намерены посетить Москву, и получила ответ: через десять дней.

Этого времени Министерству культуры и музею имени Пушкина вполне хватило на то, чтобы организовать и встречу профессора, и программу его пребывания. Визит в действительности прошел интересно. Сотрудники музея были очень благодарны ученому за его советы.

За день до отбытия профессора из Москвы Раневскую вызвал к себе министр. Но не звонком от секретарши. Он прислал за ней машину! Когда Фаина Георгиевна вошла в кабинет, министр поднялся ей навстречу. Он поблагодарил актрису. Вот, мол, и славно, что вы немножко нас всех тут встряхнули, заставили шевелиться, хороший урок и все такое.

Потом министр протянул гостье бумагу и попросил:

— Вы, Фаина Георгиевна, как хорошая подруга, пожалуйста, передайте это профессору. Понимаете, на границе у него могут возникнуть всякие вопросы по поводу визита.

Это было приглашение прибыть в Москву, в музей имени Пушкина. Совершенно официальное, с печатями и подписями, сделанное задним числом.

— Послушайте, а может, мне лучше самой обратиться к нашим пограничникам? — спросила Раневская.

— Нет, дорогая Фаина Георгиевна, там без бумажки вы не человек, — вынужден был признать министр культуры.

— Уговорили, — Раневская улыбнулась и взяла приглашение.