«Я еще помню порядочных людей... Какая я старая!»

В 1976 и 1981 годах театральный и кинематографический мир Советского Союза отмечал два юбилея: восьмидесяти- и восьмидесятипятилетие Фаины Георгиевны Раневской. В газетах появлялись хвалебные статьи, о ней упоминали на радио и в телепередачах. Как относилась к этому сама актриса? Славословий в свой адрес она не любила, к тому же любое из пышных поздравлений она с удовольствием обменяла бы на возможность сыграть что-нибудь интересное.

Но, помимо нежелания кинодеятелей видеть Раневскую в главных ролях, на первый план выходила еще одна грустная, но объективная причина — возраст. Фаине Георгиевне становилось трудно ходить, у нее «шалило» сердце... «Стареть скучно, но это единственный способ жить долго», — говорила она. Но ее юмор, язвительность и живой ум оставались прежними. Покидая больницу после очередного лечения, она бодро заявила: «Если больной очень хочет жить, врачи бессильны!»

Месяцами она жила только в компании любимого пса Мальчика и книг... Иногда выбиралась во двор и просила кого-нибудь из именитых соседей: «Пожалуйста, проволоките старуху по двору метров пять-шесть — охота воздухом подышать». Собственный возраст ее не пугал, угнетало скорее обесценивание актерской профессии, общее, как она считала, падение культуры. «Я еще помню порядочных людей... Какая я старая!» — вырвалось у нее однажды.

Телевизор, с которым Раневская долгое время не могла «наладить отношения», становился для нее окном в мир. Благодаря телепередачам она заметила многих из тех, кому суждено было стать звездами следующего актерского поколения — Марину Неёлову, Маргариту Терехову, Инну Чурикову, Ию Саввину. Фаина Георгиевна всегда по-детски радовалась, когда видела в ком-то талант, способность не просто «ходить по сцене», а жить на ней — как всегда делала она сама и чего требовала от своих сценических партнеров. Она оказывала покровительство молодым актерам, давала им советы и рекомендации...

Интересная деталь. Как известно, Раневская могла очень нелицеприятно — в глаза и при всех — отозваться о ком-либо из своих коллег. Но если он (или она) находили в себе смелость ответить «Старухе», причем достаточно дерзко, то Фаина Георгиевна не только не обижалась на нахала, а начинала явно ему симпатизировать. Правда, лишь в том случае, если противник был талантлив и ярок как актер. Наглых бездарей она не терпела и была к ним беспощадна всегда.

«Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям — играй после этого Островского!»

(Ф.Г. Раневская)

А что же ее собственная театральная деятельность? Вплоть до начала 1980-х годов Раневская играла в любимом зрителями спектакле «Дальше — тишина». И на протяжении нескольких лет она выходила на сцену только в «Тишине». Интересный вопрос: как могла уже очень пожилая женщина выдерживать более двух часов этой надрывающей душу постановки, очень тяжелой — не столько в физическом, сколько в моральном смысле? Но большинство тех, кто видел и знал Фаину Георгиевну в те годы, вспоминают: при всех проблемах со здоровьем, при том, что она уже иногда могла забыть текст на репетиции, — во время спектакля она преображалась, как будто становилась моложе, забывала обо всех своих болячках.

Знакомые часто упрекали Раневскую за ее беспечность: она постоянно забывала закрывать входную дверь. И дверной звонок регулярно ломался.

Однажды, ожидая приезда гостей, Фаина Георгиевна предупредила их по телефону:

— Звонок опять сломан. Так что, когда придете, стучите в дверь ногами.

— А почему ногами-то?

— Ну вы же не с пустыми руками придете!

Сознание того, что она сыграла меньше, чем могла бы, не раскрыла свой талант полностью, не покидало Фаину Георгиевну. И вскоре она обратилась к Сергею Юрьевичу Юрскому с предложением поставить в Театре имени Моссовета какую-нибудь из пьес Островского. Этот автор был особенно ей дорог — Раневская не просто отдавала ему должное как драматургу, она помнила, как еще в 1920-х годах играла в его пьесах «Волки и овцы», «Без вины виноватые»... На этот раз Раневская попросила обратить внимание на произведение «Правда — хорошо, а счастье лучше». Юрский взялся перечитывать пьесу; интересно, что и он сам, и все, кто в то время общался с Фаиной Георгиевной, считали, что она создана для роли своенравной и суровой Мавры Барабошевой. Но Раневская неожиданно заявила о своем желании сыграть няньку Филицату. Свой выбор она объяснила так: «Я столько раз играла уродов — хочу наконец сыграть хорошего человека».

Премьера состоялась осенью 1980 года; в итоге пьеса «Правда — хорошо, а счастье лучше» с участием Раневской с успехом шла на сцене Театра имени Моссовета в течение полутора лет. Игра Фаины Георгиевны неизменно вызывала овации зрительного зала... Верная себе, она внесла собственные коррективы в роль своей Филицаты: так, уходя со сцены, нянька напевала незатейливую песенку «Корсетка». По воспоминаниям сотрудников театра, песенку в итоге никто так и не услышал — ее всегда заглушали аплодисменты.

Интересно, что на склоне лет Раневская, которая в детстве, как известно, не входила в число лучших учениц, часто говорила о своем желании сыграть в фильме или спектакле «на школьную тему». К сожалению, эта мечта, как и многие другие, осталась мечтой. Но она принимала участие в радиопередачах для школьников, много раз встречалась с ними. А иногда даже принимала участие в судьбе так называемых трудных подростков — известно, что некоторые из этих ребят благодаря вниманию и вмешательству Фаины Георгиевны получили образование и не свернули на кривую дорожку.

В октябре 1983 года Раневская ушла из театра. Она была против пышных проводов и всевозможных чествований — просто написала заявление на имя руководства. Нет, ее не забывали — Раневскую навещали коллеги по театру, соседи и знакомые, а ее признанные государством заслуги давали ей право на самое лучшее медицинское обслуживание (и, увы, правом этим вскоре пришлось воспользоваться). Но мысли о несыгранном, несделанном, невоплощенном преследовали ее до самого конца.

«Старость — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы»

(Ф.Г. Раневская)

Фаина Георгиевна скончалась в больнице 19 июля 1984 года. Она беспокоилась только о своем Мальчике — больше ей завещать было попросту нечего. Пса приютили знакомые...

Газеты разразились пышными некрологами. Читать их трудно — прежде всего из-за контраста между канцелярским официозом и образом самой Раневской — живым, неоднозначным, но при этом таким обаятельным! Может быть, лучше приведем отрывок из воспоминаний о ней? Владимир Яковлевич Лапшин писал: «Запретных тем в разговоре для нее, казалось, не существует. Она испытывала собеседника острой игрой ума, лукавой импровизацией, в том числе естественным, не грубым употреблением словечек, отсутствующих в салонном дамском лексиконе. Лишь впоследствии я догадался, что это было одним из средств преодоления природной застенчивости...»

Даже во время гражданской панихиды не обошлось без трагикомических эпизодов: чиновники называли актрису «Фаиной Григорьевной» — как, собственно, она и значилась в документах. Присутствующие, всю жизнь называвшие Раневскую «Фаиной Георгиевной» (именно так она всегда представлялась), переглядывались в недоумении... Подобные неточности в биографии, недомолвки, «перепутки» преследовали ее всю жизнь — продолжают преследовать и после смерти. Наверное, ни о ком больше в театральном мире нет такого количества баек и анекдотов, причем каждый вспоминает и пересказывает их по-своему.

Похоронили Фаину Георгиевну на Донском кладбище. На надгробном камне пристроилась маленькая, почти незаметная бронзовая фигурка дворняги — это Мальчик: решили хотя бы таким символическим образом избавить от одиночества преданного пса и его любимую хозяйку. А у памятника — всегда свежие цветы.

Раневскую помнят, любят, цитируют. Мы нет-нет да и встречаем людей, которые утверждают: фильмы Раневской, ее хлесткие фразы помогали им в жизни, учили отличать хорошее от плохого, а главное — от второстепенного. Давайте закончим эту книгу еще одним высказыванием Фаины Георгиевны... Считать ли его напутствием для себя? Решайте сами. Она никогда не претендовала на истину в последней инстанции, но всегда была готова морально поддержать: «Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью».

«Воспоминания — это богатства старости»

(Ф.Г. Раневская)