2 июля 1940 года

Здравствуй, Фирочка!

Слава Богу, в неделе снова семь дней¹. Я так и не смогла привыкнуть к шестидневкам, считала по-старому, и от этого вечно происходила путаница. Мне всегда казалась странной эта затея. Никакого удобства от нее не было, одно лишь неудобство. Радуюсь так, будто получила подарок.

С отдыхом решилось. Первую половину августа мы с Ниночкой проведем в Цхалтубо. Там какой-то новый санаторий, который очень хвалили Ниночкины знакомые. Я звала поехать с нами Павлу Леонтьевну, но она отказалась. Не хочет оставлять Ирочку с малым дитем на руках. Ей спокойнее, когда она находится рядом.

После Цхалтубо мы на несколько дней планируем задержаться в Тбилиси у Ниночкиной подруги Сони, которая несколько лет назад вышла замуж за грузина. Напиши мне, будешь ли ты в Баку с 20 по 22 августа, потому что я собираюсь наведаться из Тбилиси в Баку, не знаю только — с Ниночкой или одна. Задержаться я не смогу, потому что к своему дню рождения должна вернуться в Москву. А может, ты захочешь отдохнуть вместе с нами в Цхалтубо? Ниночкины знакомые говорили, что там можно решить вопрос прямо на месте. В крайнем случае договоримся, чтобы в нашу палату поставили еще одну койку. Палаты, насколько мне известно, там большие — настоящие хоромы. Но самое главное — чистый воздух и целебная вода, которая растворяет все камни. У Ниночкиной приятельницы были камни повсюду — и в желчном пузыре, и в почках, и где-то еще, так после трехнедельного курса врачи сказали ей, что ничего не осталось. Но больше всего мне хочется нескольких недель тишины и покоя. Хочется отдохнуть от всей этой суеты. Никогда бы не смогла жить в какой-нибудь глуши, потому что с моим беспокойным характером там делать нечего, но иногда хочется немного покоя, чтобы перевести дух. К тому же почти весь август получается у меня свободным. С одной стороны, это хорошо — есть возможность спокойно отдохнуть, а с другой, плохо, потому что я сразу же начинаю чувствовать себя забытой всеми.

«Подкидыш» пробудил ко мне интерес в провинции. Ах, если бы то же самое случилось в Москве! Меня уже звали в Куйбышев и в Архангельск. С режиссером из Архангельска, очень милым человеком, у меня случился конфуз. Когда он представился, я удивилась — что, разве в Архангельске появился свой театр? Я же помню, как там только летом играли гастролеры, сама там была после Баку. Оказалось, что театр уже семь лет как существует и, если верить режиссеру, не только существует, но и процветает. Отказалась и от Архангельска, и от Куйбышева. В Москве меня стараются не замечать, так я всем надоела со своим вечным вопросом — нет ли места?

Михаил Ильич рассказал мне, что сейчас в верхах обсуждается вопрос о создании театра киноактера, где будут играть артисты, часто снимающиеся в кино. Необходимость такого театра вызвана двумя обстоятельствами. Во-первых, далеко не все театральные режиссеры благосклонно относятся к тому, что их актеры снимаются в кино. Многие ревнуют, не отпускают на съемки, чинят всяческие препятствия. Это мне хорошо, неприкаянной — только скажите, куда ехать, и я еду. Во-вторых, надо же дать актерам работу в перерывах между съемками. «Свой» театр — это очень удобно. Ставить спектакли там будут кинорежиссеры. Наконец-то исполнится моя мечта сыграть на сцене в спектакле, который поставит Михаил Ильич! А поставленные там спектакли будут позже переноситься на экран. Очень хорошая идея. Михаил Ильич говорит, что она нравится всем, надо только все согласовать, а это дело долгое. Но он надеется, что к будущей осени театр откроется и начнет работать. Я тоже надеюсь на то, что наконец-то вернусь на сцену, да еще и в новый театр, свободный от всех недостатков старых театров. Знаешь, Фирочка, стоит театру просуществовать лет пять или десять, как там вместе с традициями накапливается много ненужного, вредного. Интриги, группировки, взаимные счеты. А в театре киноактера мы все будем на равных и режиссеры у нас будут разные. С разными режиссерами работать интереснее, от каждого можно чему-то научиться. Ты знаешь, какая я мечтательница. Уже настроила воздушных замков и даже решила, что уговорю перейти в новый театр Павлу Леонтьевну. В кино, Фирочка, большой дефицит старух. От молодых актрис отбоя нет, а старух всякий раз приходится искать. Не все актрисы пожилого возраста согласны сниматься в кино, не всем по душе то, как организованы съемки, и далеко не каждая из согласившихся хорошо выглядит на экране. У кино свои требования. Павла Леонтьевна всем этим требованиям соответствует, и, насколько я могу судить, в ней пробудился интерес к кино. Не без моего влияния. Я столько говорю дома о съемках, что бесследно это пройти не может. Скажу тебе по секрету, я попыталась «сосватать» Павлу Леонтьевну одному режиссеру, но у него, к сожалению, уже была своя кандидатка. Но ничего, первому блину положено получиться комом. Не один, так другой заинтересуется. А если Павла Леонтьевна получит приглашение, то не откажется хотя бы из любопытства — захочет попробовать. Ну а стоит ей только попробовать, как она очарует всех режиссеров до единого. Такая вот у меня интрига. Надеюсь, что все сложится. Павла Леонтьевна не сильно довольна своим нынешним положением. Она не раз жаловалась мне на то, что у нее мало ролей. Все дело в подходе, Фирочка. Одни режиссеры выбирают пьесы таким образом, чтобы занять всех свободных актеров, а другой просто выбирает то, что ему нравится, не думая о том, кому достанется роль, а кому нет. До революции любой антрепренер старался занять делом всю свою труппу, иначе бы ему пришлось бы платить тем, кто не играет, из своего кармана, а свой карман, Фирочка, это свой карман. Теперь же зарплату актерам платит государство, но не в этом же дело, а в том, что у актеров должны быть роли. Должно быть поровну ролей, по справедливости, а не так, чтобы у одного восемь, а у другого — одна. От невостребованности актеры чахнут, как цветы без воды. Вот и у Павлы Леонтьевны от переживаний стало плохо со здоровьем. Память слабеет, устает быстро и т. п. Сама она говорит, что ей пора «в чистую отставку», но я вижу, что не пора, да и сама она так не думает. Ей нужны роли, нужно дело. Безделье, да еще и смешанное с обидой, очень пагубно для человека ее возраста. Но Юрий Александрович этого не понимает или же просто делает вид, что не понимает. Павла Леонтьевна считает его родственником — как-никак зять, хоть и бывший. А он ведет себя совершенно не по-родственному. Синельников, да будет благословенна его память, всегда следил за тем, чтобы не обидеть ненароком старых артистов. Говорил: «Сами мы тоже будем стариками». Не помню, писала ли я тебе о его кончине или нет. Он умер в Харькове прошлой весной, но я об этом узнала много позже. Плакала несколько дней подряд. Сейчас вот тоже слезы на глазах. Какой был человек! Атлант! Они с Незлобиным² держали на своих плечах всю провинциальную антрепризу. Про Незлобина мне много рассказывала Павла Леонтьевна. Она часто о нем вспоминает, как плохое, так и хорошее. Бедная Павла Леонтьевна до сих пор переживает по поводу того, что из-за обещания, данного ей Незлобину, она отказалась от приглашения в Художественный театр, которое сделал ей Станиславский (ты знаешь эту историю). Я иногда думаю о том, что все, что ни делается, делается к лучшему. С Павлой Леонтьевной в Художественном театре могло произойти нечто похожее на то, что произошло со мной в Камерном. Тогда бы она осталась бы ни с чем, да вдобавок приобрела бы репутацию человека, который не держит своего слова, а в глазах антрепренеров не было худшего греха. Помню, как Лавровская говорила об актере Стасове: «Пускай он пьет запоями, зато слово держит». Что еще остается человеку в моем положении? Только верить в то, что все эти постоянные неудачи имеют какой-то смысл. Но какой? Когда на человека шишки сыплются в юности, то принято считать, что от этого закаляется характер. Но я далеко не юна, и характер мой закален настолько, что дальше уж закаливать некуда. Ты знаешь, что мне пришлось пережить. Я всегда говорила себе: «Еще чуть-чуть потерпи, и все будет хорошо». Терплю до сих пор, а хорошего как не было, так и нет. Мелькнет звездочкой на небе удача — роль Зинки, роль Вассы, и погаснет скорее, чем падающая звезда. Фаня хочет славы? Получите, Фаня, что хотели! Дети узнают меня, тычут пальцами и кричат: «Муля! Муля! Вон Муля пошла!» Даже имени моей героини запомнить не могут. Что Ляля, что Муля — один черт. У меня из-за этого «Подкидыша» пострадал заработок. Теперь не могу выступать по клубам со всякой белибердой, потому что меня узнают. Я выхожу декламировать Пушкина — а в зале смешки и шепоток: «Муля, не нервируй...» Мой нынешний «антрепренер» Ефим Маркович пытается сделать бульон из обглоданных костей. Он уговаривает меня выступать с рассказом о том, как снимался «Подкидыш». Подбил на это артиста Плятта³, который тоже снялся в картине, хочет, чтобы мы выступали дуэтом. Плятт — воспитанник Юрия Александровича, он работал в его студии, уезжал вместе с ним в Ростов. Ю.А. очень высокого мнения о Плятте, а я — нет. Как я могу быть высокого мнения о человеке, стыдящемся своей национальности и скрывающего, что он еврей? Он, видите ли, не еврей, а поляк. Ты видела картину и скажи мне — много ли в нем польского? Может, и мне назваться полькой? Фамилия моя звучит как польская. Вот объясни мне, зачем сейчас надо скрывать свое еврейство и как вообще можно его скрывать, если оно написано у тебя на физиономии? Боже мой! Сима Бирман — немка, Плятт — поляк, в исполкоме познакомилась с дамой по фамилии Закс, которая всем рассказывает, что она грузинка. Не понимаю таких людей и никогда их не пойму! Ладно еще до революции, когда было правожительство, некоторым приходилось идти на разные ухищрения, вплоть до перехода в христианство, только ради того, чтобы спокойно жить в Москве или где-то еще. Но сейчас-то что толкает людей на такие поступки?

Многого в письме не напишешь, но, когда встретимся, я тебе расскажу все-все.

Целую тебя и надеюсь на скорую встречу.

Твоя Фаня.

Примечания

1. 26 июня 1940 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Указ отменял т. н. «советский революционный календарь», введенный в СССР 1 октября 1929 года. Согласно этому календарю недели сначала были заменены пятидневками, а затем (в конце 1931 года) — шестидневками.

2. Незлобин Константин Николаевич (настоящая фамилия Алябьев; 1857—1930) — русский актер, режиссер, известный антрепренер.

3. Плятт Ростислав Янович (1908—1989) — известный советский актер театра и кино. Народный артист СССР (1961).