20 марта 1972 года

Здравствуй, моя милая Фирочка!

Кошерного и радостного тебе Песаха! Этот праздник недаром стоит выше других. Он учит нас тому, что все будет хорошо. Пускай даже сейчас не совсем хорошо, но будет. Будет! Я только сейчас начала задумываться насчет того, какой глубокий смысл скрыт в каждом из праздников. Еще немного, и начну читать Талмуд. Недавно мне удалось приобрести четыре тома Виленского Талмуда¹. Захотелось вдруг иметь в своей библиотеке Талмуд.

В Москве новый скандал — во МХАТе поставили спектакль «Медная бабушка», о Пушкине, только что вышедшем в отставку². Нужда вынуждает (хорош каламбур?) Пушкина продать «медную бабушку» — бронзовую статую императрицы Екатерины, семейную реликвию Гончаровых, которую поэт получил вместо приданого от деда Натали. Он хочет продать ее Монетному двору на переплавку, но дело не в этом, а в том, кто играл Пушкина. Эту роль режиссер Ефремов³ отдал Ролану Быкову⁴, Бармалею из «Айболита-66»⁵! Только представь себе! Бармалей в роли Пушкина. Будь моя воля, Фирочка, я бы вообще запретила бы ставить пьесы о Пушкине, потому что ни один актер не в силах достоверно воплотить его образ. Пушкина мог бы сыграть только Пушкин и никто более. Ты же знаешь, что у меня к нему особое отношение.

Мхатовский Пушкин получился невзрачным и суетливым. Фурцевой он (да и весь спектакль в целом) не понравился. Она потребовала внести кое-какие изменения в пьесу и заменить исполнителя главной роли. Я не видела самого спектакля, но видела его на экране и могу представить, какой у него получился Пушкин. Решение Фурцевой вызвало бурление страстей в театральном мире. Шипят, жалуются на то, что талантам не дают ходу и т. п. Ругают (шепотом) бедную Екатерину Алексеевну за ее принципиальность. У нас же как — стоит что-то запретить, как сразу же это «что-то» объявляется гениальным. Запретный плод сладок и гениален. Уже пошли сплетни о том, что Ефремов, дескать, был любовником Фурцевой, но променял ее на N (называется дюжина разных имен, потому что Ефремов весьма любвеобилен), и за это она ему отомстила — запретила «Медную бабушку». Людская фантазия неистощима. Только бы выдумать гадость и смаковать ее.

Я продолжаю играть своих миссис Сэвидж и Люсю⁶. Тема старческого одиночества близка мне, как никакая другая. Одно лишь остается сложным — изображать грусть по поводу разлуки с моим мужем, которого играет Плятт. На самом деле от Плятта я готова бежать на край света. Он меня раздражает всем, начиная с преувеличенно-изысканных манер и заканчивая привычкой рассказывать старые анекдоты. Он испытывает ко мне похожие чувства, но на сцене мы выглядим парой, которая за десятилетия, прожитые вместе, не растеряла любовь. Хочется верить, что у кого-то так бывает на самом деле. Но спектакль хорош, и я благодарна Эфросу. Завадский такого спектакля не поставил бы. С годами он уделяет все больше и больше внимания внешним эффектам и все меньше — внутреннему миру героев. Он стремится поразить зрителя, вместо того чтобы затронуть какие-то струны в его душе. Но при этом считает себя корифеем. Я удивляюсь его умению подчинять себе людей, возвышаться над ними. В нашей труппе собрались разные актеры. Есть и такие, которые опережают Завадского по всем статьям (я не про талант, которого у него нет, а про известность). Но он все равно держится с ними так, будто он — бог, а они — никто. И люди, талантливые, известные люди, мирятся с этим, терпят. Удивительно! Только мы с Любочкой составляем фронду⁷. Любочка фрондирует молча, а я выступаю при каждом удобном случае. Недавно высказалась по поводу того, что наш Лилипут⁸ сказал на собрании: «Думаю поставить что-нибудь из Мопассана, например — "Наследство"». Все сразу же скривились (фу — Мопассан!) и начали осторожно возражать. Осторожно у нас возражают так: «Вам, Юрий Александрович, конечно же виднее. С вашим-то опытом, с вашим-то талантом, вы можете поставить и "Репку" так, что все ахнут, но актуален ли сейчас Мопассан? Поймут ли нас? Помнится, Карелина-Раич⁹ говорила в таких случаях: "Вылижут всю ж. у, прежде чем легонько по ней шлепнуть"». А я встала и заявила: «Ни ... вы не понимаете, идиоты! Мопассан актуален всегда, потому что он писал о человеческих чувствах. Любовь, месть, зависть, алчность... что тут может быть неактуального? Другое дело, что Мопассана можно выхолостить бездарной постановкой. Но это уже совсем другой вопрос». Привела в пример Михаила Ильича с его «Пышкой». Знаешь, Фирочка, я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что его нет в живых. Незадолго до его скоропостижной кончины мы случайно встретились, очень тепло поговорили, наговорили друг другу кучу комплиментов, и я радовалась тому, что пробежавшая между нами кошка сдохла. Михаил Ильич сказал, что хочет на время отойти от документалистики и вернуться в художественное кино. Это прозвучало как намек. Я ответила на это, что ушла из кино, но по такому случаю могу и вернуться. У него был замысел картины о космонавтах. В космонавты я не гожусь, но у них есть матери и бабушки. Жаль, что Михаил Ильич не снимет этой картины и вообще ничего больше не снимет. Когда уходят талантливые люди, жаль вдвойне. И человека жаль, и того, что он не успел сделать, тоже. Мопассана у нас ставить не будут. Завадский передумал. Да и собирался ли вообще? Он любит симулировать изобилие замыслов в своей лысой голове. Цветаева называла его «комедьянтом», а на самом деле он симулянт. Удачливый симулянт — вот уже шестьдесят лет симулирует талант, да так, что многие верят. «Мой хладнокровный, мой неистовый, вольноотпущенник...» — написала о нем Цветаева¹⁰ и оказалась права ровно наполовину — он хладнокровный. А хладнокровие, Фирочка, противопоказано режиссеру, так же, как хирургу — болезнь Паркинсона. Хладнокровным людям вообще нечего делать в искусстве, разве что билеты продавать. Ой, уморительно — наша билетер с невероятным достоинством говорит о себе, что она «служительница Мельпомены». А слышала бы ты, как она «разбирается» в искусстве! Ни одной московской постановки не пропустит, чтобы не охаять. Но я несправедлива к ней. В театре, которым руководит Лилипут, билетеры вправе считать себя служителями Мельпомены. Каков поп, таков и приход. Иногда удивляюсь тому, что я вообще здесь делаю? Служу в борделе, внушая себе, что это храм. Но себя не обманешь. Бордель он и есть бордель. Снилось недавно, будто я играю у Синельникова, молодая, глупая, наивная... Так проснулась сама не своя от счастья. Не потому что вернулась в свою юность, а потому что видела себя на настоящей сцене в окружении настоящих¹¹ актеров. Театр деградировал, Фирочка, превратился в балаган, осталось одно название. И поверь, что это не старческое брюзжание, а констатация факта. Да ты и сама прекрасно это видишь. Ты же писала мне про ваш бакинский театр. Так вот знай, что это не частный случай, а общая тенденция.

Рука ноет, но уже не так сильно¹². Не перестаю удивляться своему счастью. Сломать руку в больничной палате! Встретить 75-летний юбилей в больнице! Это могу только я. А столько планов было у меня в отношении этого ср...го юбилея! Ну, ты знаешь, я тебе говорила. С другой стороны, так оно и лучше. Не пришлось устраивать банкета и выслушивать лживые, неискренние речи. В палате у меня были лишь немногие и долгих речей не вели, потому что медсестры там сущие церберы — ни минуточки лишней не дадут остаться, блюдут покой пациентов. Наш Лилипут, узнав о переломе, приехал одним из первых. Врачи после восхищались: «Ах, какой внимательный ваш Юрий Александрович! Все у нас выспросил!» Я не выдержала и сказала: «Внимательный? Да это он просто хочет знать, что ему со мной делать — гнать в шею, как калеку, или оставить в театре». Ничего, ничего, благодаря чудотворным пальцам моей массажистки Леночки рука у меня разработалась хорошо. Сальто не сделаю, но пионерский салют отдать могу. В мои годы это предел желаний.

В последнее время мне часто стала сниться Павла Леонтьевна. Все время в одних и тех же декорациях — на морском берегу. Мы с ней любили гулять у моря. Эта привычка завелась у нас с крымских времен. Павла Леонтьевна чудесно пародировала Северянина: «Это было у моря»¹³. Не декламировала, а именно пародировала — с завываниями, с заламыванием рук, с печатью трагизма на лице. Ах, Фирочка, какая же это была великая, не оцененная обществом актриса. Комиссаржевская, благословляя ее, сказала: «Вы талантливы, дерзайте!» Но, увы, как для многих людей, для Павлы Леонтьевны ее порядочность стала препятствием в карьере¹⁴. Прими она в свое время предложение Станиславского, она бы, вне всякого сомнения, стала примой Художественного театра, напрочь затмив Лилину¹⁵.

Во снах моих Павла Леонтьевна печальна. Мы гуляем молча, слушая шум моря и наблюдая за чайками. Когда-то у меня был пиетет к чайкам, порожденный Чеховым и Художественным театром, но он исчез после того, как чайки нагадили на мою единственную приличную шляпку. Как же много в нашем мировоззрении зависит от наших собственных впечатлений! К примеру, совершенно безобидное слово «гамма» действует на меня как удар током (до сих пор, ты только представь!), потому что я слышу в нем одну знакомую и хорошо известную тебе фамилию¹⁶. Все это выглядело бы очень смешно, если бы не было таким печальным.

Потянуло к воспоминаниям. Это верный признак того, что письмо пора заканчивать. Целую тебя, Фирочка, и напоминаю, что мы с тобой до сих пор так и не отметили мой официальный 75-летний юбилей. Намек ясен? Тебя всегда с радостью ждут в Котельническом замке. В скором времени я надеюсь сменить квартиру, перебраться обратно в центр, так удобнее. Но где бы я ни жила, мой дом всегда будет твоим домом. Помнишь шутку бедняжки С.: «Мой дом — твой дом, твой жена — мой жена, мой жена — твой сестра»? Сейчас иногда вспоминаю о нем, как о чем-то читанном в книге или виденном в кино. Как будто это было не со мной.

Целую, обнимаю, жду в гости.

Твоя Фаня.

Примечания

1. Талмуд издания «Типографии вдовы и братьев Ромм» в Вильно (см. примеч. на с. 32). Состоит из 37 томов.

2. События 1834 года.

3. Ефремов Олег Николаевич (1927—2000) — известный актер, театральный режиссер и педагог.

4. Быков Ролан Антонович (1929—1998) — советский актер театра и кино, театральный режиссер.

5. Музыкальный художественный фильм, снятый Роланом Быковым в 1966 году по мотивам произведений Корнея Чуковского.

6. Так Фаина Раневская переиначила имя Люси Купер, своей героини в спектакле «Дальше — тишина» (режиссер Анатолий Эфрос).

7. Фронда — дворянско-буржуазное движение против абсолютизма во Франции в XVII веке (1648—1653).

8. Прозвище, данное Фаиной Раневской Юрию Завадскому.

9. Карелина-Раич (Поповкина) Раиса Андреевна (1880—1957) — русская советская актриса, служившая вместе с Раневской в Крыму.

10. Мальчишескую боль высвистывай И сердце зажимай в горсти... — Мой хладнокровный, мой неистовый, Вольноотпущенник — прости!

Марина Цветаева. «Ты запрокидываешь голову...» (1916)

11. Слова «настоящей» и «настоящих» подчеркнуты два раза.

12. В июле 1971 года Фаина Раневская упала и получила перелом руки во время пребывания в Кремлевской больнице.

13. Игорь Северянин. «Это было у моря...» (поэма-миньонет).

14. Из воспоминаний Павлы Вульф о событиях 1902 года: «Константин Сергеевич... спросил, не хочу ли я вступить в труппу Художественного театра... Я ответила, что не могу принять это предложение, пока не переговорю с Незлобиным. "Я ему дала слово будущий сезон служить у него в Риге, а ведь слово надо держать, правда?" — сказала я. Станиславский засмеялся: "Ну, решайте сами..."... Потерзавшись, я решила остаться у Незлобина... Я очень скоро убедилась, какую непростительную, непоправимую ошибку совершила. Мой артистический рост, мое актерское созревание пошли бы совсем по другому пути, если бы я приняла предложение К.С. Станиславского. Я избавила бы себя от мучений провинциальной работы, а главное — избежала бы многих и многих недостатков, навыков и штампов, которые я приобрела в своих странствиях по провинциальным сценам». (Павла Леонтьевна Вульф. «В старом и новом театре: воспоминания». М.: Всероссийское театральное общество, 1962).

15. Лилина Мария Петровна (1866—1943) — актриса Московского Художественного театра, жена К.С. Станиславского.

16. Речь идет о дипломате Максимилиане Александровиче Гамме, с которым у Фаины Раневской был недолгий роман в 1916 году. Причиной расставания стало требование Гамма оставить после выхода за него замуж сцену.