Сердце друга

Ко многим известным людям своего времени Фаина Георгиевна, лишенная по прихоти своей актерской судьбы каких бы то ни было романтических и любовных отношений, питала искренние дружеские чувства. В числе ее друзей были: Любовь Орлова, вдова Михаила Булгакова Елена, Леонид Утесов и многие другие. Для всех своих близких (а ближе друзей у нее в этой жизни никого не было) Раневская была готова свернуть горы.

Об этом писал биограф Матвей Гейзер.

Тайком прочитав рукопись «Мастер и Маргарита», данную ей Еленой Булгаковой, Фаина Георгиевна не побоялась громко высказать свое недовольство действиями властей, препятствующих изданию литературного наследия Михаила Булгакова. Она обратилась к нескольким известным писателям, актерам и общественным деятелям с просьбой помочь издать Булгакова.

Поверхностное знакомство с Леонидом Утесовым постепенно переросло в хорошую, искреннюю дружбу: певец восхищался творчеством Фаины и ходил на все ее спектакли. Однажды, встретив Раневскую случайно на ленинградской улице (она приехала навестить опальную свою подругу Анну Андреевну Ахматову), Леонид Осипович весело заметил:

«Надо же, в Москве, Фаина Георгиевна, годами не видимся, а здесь в Ленинграде встретились». — «А я знаю, куда вы идете и к кому». — «А я тем более догадываюсь, куда идете вы. И хотя мы движемся в разных направлениях, но по одинаковому поводу».

Сам Утесов шел навестить своего опального друга — писателя Зощенко. Сопереживание опальным друзьям и участие в их жизни сблизили Утесова и Раневскую, которые дружили до самой смерти. Посвящая свободные от собственных концертов вечера просмотру спектаклей с участием Фаины Георгиевны, Утесов писал ей веселые записки. Так, например, после просмотра постановки «Шторм», где Фаина с присущим ей реализмом сыграла роль одесской спекулянтки, Леонид Осипович написал:

«Странно, Фаина Георгиевна, что Вы не родились в Одессе. Таких талантливых спекулянток не было даже на одесских толкучках. Если спектакль «Шторм» повезут в Одессу, я «зайцем» поеду с вашим театром. Предрекаю Вам успех у одесской публики».

Со зрителем Раневская тоже дружила, публика обожала свою «Мулю», неизменно узнавая ее в толпе. Биограф Андрей Левонович Шляхов вспоминает такой ташкентский эпизод:

В роли Маньки в спектакле «Шторм». 1950 г.

«...Как-то раз Фаина Георгиевна взялась продать кусок «обувной» кожи. Не для себя, а для кого-то из знакомых. Она не пошла на толкучку, а отправилась в комиссионный магазин, но там у нее кожу не приняли. На выходе из магазина Раневскую остановила какая-то женщина и предложила купить у нее кожу. Не успела сделка совершиться, как появился молодой узбек-милиционер, который отвел незадачливую «спекулянтку» в отделение милиции. Желая сделать вид, что она не арестованная, а просто знакомая милиционера, который, кстати говоря, почти не понимал по-русски, Раневская стала имитировать непринужденную приятельскую беседу, с веселым видом произнося тексты из прежних своих ролей, жестикулируя при этом. Толпа мальчишек (среди которых попадались и взрослые), сопровождавшая Раневскую, весело завопила: «Мулю повели! Смотрите, нашу Мулю ведут в милицию!» — «Это ужасно! — восклицала в завершение преисполненная трагизма Фаина Георгиевна. — Народ меня ненавидит!»

Конечно же, она шутила — народ любил актрису Раневскую, и актриса Раневская это знала».