Елена Камбурова. Шампанское для дворника

К величайшему сожалению, я не обладаю идеальной памятью, да и время, которое было отпущено мне для встреч с Фаиной Георгиевной, приходилось на большую мою занятость на концертах, гастролях и вообще по жизни.
В постоянной суете и спешке у меня не всегда хватало времени прийти и записать по свежим следам наш разговор, чтобы точно, четко, не перефразируя, записать именно то, что она сказала, не ориентируясь на свою память. Но кое-что я все-таки записала...

25 апреля 1981 года она рассказала мне о том, что однажды ночью, в 1937 году, ее разбудил телефонный звонок. Сначала был страшный испуг, который сменился внезапной радостью. Оказалось, звонил Сергей Эйзенштейн. Он поведал Фаине о том, что ему сказал Отец (Сталин) на ночном приеме:

— Вот смотрите: Жаров парик наденет, бороду наклеит, усы — и все равно Жаров! А Раневская ничего с собой не делает, а всегда разная. Вот это артистка!

После звонка Фаина Георгиевна разбудила дворника, попросила шампанского. Пили до утра (очевидно, с ним же).

Она угощала всех и всегда всем, что у нее было в холодильнике, и однажды я была встречена вот такой фразой:

— Вчера была у меня моя любимица (имеется в виду Марина Неелова) и просидела почти целый день. Принесла огурцы, зелень. А я думаю, как хорошо! Вот Камбурова и поест!

Ни одна наша встреча не обходилась без разговоров о животных и без имени Пушкина. О чем бы ни заходил наш разговор — Пушкин, и всё тут. Она говорила:

— Боже мой, как же я завидовала Ахматовой, когда она мне однажды сказала, что ей приснился Пушкин! А мне — нет! Мне он так и не приснился!

Как-то, жалуясь на плохую погоду, Раневская сказала, что земля переживает климактерический период.

Один знакомый привез ей из Тбилиси фрукты, среди них — вяленая хурма. Она по-детски радовалась и хотела запрятать, «чтобы не уперли!».

На ее вопрос «как дела?» я начала рассказывать и запнулась. Смотрю, Фаина Георгиевна засыпает в кресле:

— Как я ослабела! Утром переволновалась: приходили записать интервью на магнитофон (о каком-то кинорежиссере).

28 марта 1982 года Фаина Георгиевна вернулась из кремлевской больницы, о врачах которой она мне сказала:

— Они так волнуются по моему поводу, что создается впечатление, будто я — знаменитость!