Ия Саввина. «И я скучаю о нем»

Завадский — вытянутый в длину лилипут.
Завадский простудится только на моих похоронах.
Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания «Мать-героиня».
Завадскому снится, что он похоронен на Красной площади.
Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе.
Завадский — маразматик-затейник, уцененный Мейерхольд, перпетуум кобеле...

Ф. Раневская

Что Фаина Георгиевна только не говорила о Завадском! Боже мой — и так, и так, и так, и юмор страшный. А Юрий Александрович — это тоже уникальная личность. Он спрашивал: «Ну что там еще про меня сказала Фаина?» И когда похоронили Завадского, я поехала к ней без звонка. Я никогда без звонка не ездила. А дверь у нее не запиралась, всегда была открыта. И собачка, которую она подобрала брошенную одну на улице помирать, — она всех знала и ко всем хорошо относилась, кроме врачей. Когда приходили медсестры, ее запирали в туалете или ванной, потому что она начинала рваться, как будто чувствовала, что раз люди в белых халатах, это не к добру.

И я приехала, постучала. Раневская даже не слышала. Я просто вошла. Фаина Георгиевна была белого цвета с красными кругами у глаз и спросила:

— Как вы догадались приехать?

Я отвечаю:

— А я знаю, что вы единственный человек, который по-настоящему страдает из-за того, что Юрий Александрович ушел.

Она говорит:

— Да. Мне казалось, что он будет жить вечно, умру скорее я, а вот он ушел, и мне страшно без него, и я скучаю о нем.