На сцене и экране

Перечень сыгранных ролей — биография артиста. В них скрыта прожитая им жизнь с ее муками и радостями, устремлениями и ошибками, разочарованиями и преодолениями. В этой биографии — и сложившийся человеческий характер, и творческий облик художника. Естественно, Раневскую — артистку кино — нельзя представить себе во всем многообразии ее таланта вне ее жизни на сцене. Тем более что значительные ее работы в кино и театре способствовали взаимообогащению обоих искусств. Кинематограф получил зрелую артистку оригинального дарования; в зеркале кино театр увидел новые грани ее таланта.

Уже тогда, в дни театральной юности, Раневская предстает перед зрителем актрисой определенной жанровой склонности. Это отмечает П. Вульф в своей книге «В старом и новом театре».

...Далекий уже 1919 год. Молодая актриса на сцене курортного Евпаторийского театра играет в «Вишневом саде» А.П. Чехова роль Шарлотты, жалкой приживалки, которую хозяева держат из жалости, лишь за то, что она развлекает их цирковыми фокусами. Эта роль, по словам автора книги, «определила путь» Фаины Георгиевны «как характерной актрисы и вызвала восхищение ее товарищей по труппе и зрителей... Как сейчас, вижу Шарлотту — Раневскую. Длинная, нескладная фигура, смешная до невозможности и в то же время трагически одинокая... Какое разнообразие красок было у Раневской и одновременно огромное чувство правды, достоверности, чувство стиля, эпохи, автора! И все это — у совсем молоденькой, начинавшей актрисы. А какое огромное актерское обаяние, какая заразительность!».

Шарлотта Раневской, невероятно комичная, несла в себе трагедию бессмысленной жизни ни к чему не пригодной женщины без родины, выросшей в ярмарочных балаганах. Грустью были подернуты интонации исповеди-монолога Шарлотты:

«У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет», — и внезапно заканчивавшегося иронически-кокетливо: «...и мне все кажется, что я молоденькая...» И в скупо бросаемых в адрес хозяев односложных фразах сквозило презрение к тем, кто может повелевать ею и от милости которых она зависит.

Время стерло в памяти многие детали свежо, оригинально сыгранной роли. Между тем роль Шарлотты отчетливо выявила одну из главных — точно подмеченную автором книги — сторон творческого облика Раневской. Сценический образ Шарлотты раскрыл важную грань таланта молодой актрисы.

Московский Камерный театр, 1931 г. А. Кулиш. «Патетическая соната». Зинка

Спустя семь лет в Смоленском драматическом театре Раневская получает роль Дуньки в драме К.А. Тренева «Любовь Яровая». Колоритен и комедийно сочен был в ее исполнении образ горничной профессора Горностаева (как забыть его саркастическую реплику: «Пустите Дуньку в Европу!»?), в которой обнаруживается неукротимая жадность, цинизм и стремление, воспользовавшись временным отступлением Красной Армии, побольше нахватать, награбить и, не брезгуя средствами, добыть себе у белогвардейцев «пропуск в Европу».

Карикатурно одетая в явно чужое, очевидно, украденное, барское платье, Раневская — Дунька пародировала в манерах, в речи со смешанным русско-украинским акцентом и характерными интонациями повадки такого рода типов, которые она наблюдала на юге в годы гражданской войны.

Когда по окончании смоленского сезона актриса встретилась в Москве с автором пьесы, она, по его просьбе, продемонстрировала перед ним куски своей роли и он, как пишет П. Вульф, «...не сдержав своего восторга, начал громко хохотать».

Превосходно владея южным говором, чувствуя фольклор, она прибавляла словечки от себя, которых не было в роли... Константин Андреевич еще веселее рассмеялся: «Нет, это чудесно, молодец! Я непременно внесу в пьесу, непременно».

Итак, если в роли Шарлотты, знаменующей, по свидетельству Вульф, «начало творческих успехов» Фаины Георгиевны, кристаллизуется острая характерность, обогащенная комедийными красками, то в образе Дуньки безоговорочно заявляет о себе, так ярко и многогранно впоследствии раскрывшаяся в кино, жанровая природа актрисы. Здесь преобладают сочная комедия, социально направленная сатира.

«Встреча на Эльбе», 1949 г. Режиссер Г. Александров. Миссис Мак-Дермот

Раневская впервые появилась на киноэкране, когда ей минуло 38 лет. Позади было уже почти два десятилетия работы в театре. Однако широкую популярность и славу принесли актрисе лишь первые выступления в кино. Причиной поистине огромного успеха Раневской были не столько особенности кинематографа с его неисчислимой аудиторией, сколько яркая индивидуальность актрисы, ее оригинальное комедийное дарование. С первых шагов в кино актриса заявила о серьезности смеха, обнаружив удивительную способность проникать с его помощью в душу зрителя, задевать его самые чувствительные струны, наводить его на размышления о назначении человека.

В дни своего восьмидесятилетия, в августе 1976 года, Фаина Георгиевна, выступая по радио, с присущим ей юмором рассказывала о своих первых шагах в кино:

«Это несчастье случилось со мной еще в тридцатых годах. Я была в то время актрисой Камерного театра, где мне посчастливилось работать с таким прекрасным режиссером, как Таиров... Так вот, однажды я собрала все фотографии, на которых была изображена в ролях (а их оказалось множество), сыгранных в периферийных театрах, и отправила на «Мосфильм».

Мне тогда думалось, что эта фотогалерея может продемонстрировать режиссерам мою способность к перевоплощению и поразить их. Я с нетерпением стала ждать приглашения сниматься. И... была наказана за такую нескромность.

Один мой приятель, артист Камерного театра С. Гартинский, который в то время снимался в кино, чем вызывал во мне чувство черной зависти, вскоре вернул мне снимки, сказав: «Это никому не нужно, — так просили вам передать». Я возненавидела всех кинодеятелей и даже перестала ходить в кино.

Однажды на улице ко мне подошел приветливый молодой человек и сказал, что видел меня в спектакле Камерного театра «Патетическая соната», после чего загорелся желанием снимать меня во что бы то ни стало. Я кинулась ему на шею...

«Пышка» (по рассказу Ги де Мопассана), 1934 г. Режиссер М. Ромм. Мадам Луазо

Фильм назывался «Пышка». Роль моя была комедийной, но условия работы стали для меня драматическими. В то время студия «Мосфильм» не отапливалась, а мне не хватало ни героизма, ни сил, чтобы создать роль в павильоне, напоминавшем гигантский погреб. У меня зуб на зуб не попадал во время съемки...»

Но дело было не только в холоде. Условия, в которых приходилось тогда сниматься, нередко плохая организация съёмочного процесса, а подчас и просто бестолковщина, едва не отбили у дебютантки навсегда желание выступать в кино.

Раневская вместе со своей приятельницей Н.С. Сухоцкой, снимавшейся в «Пышке» в роли монахини, отправились на Воробьевы горы (ныне Ленинские) и, подобно Герцену и Огареву, давшим клятву — посвятить свои жизни освободительной борьбе, стоя на том же месте и взявшись за руки, поклялись никогда не переступать порога киностудии...

«Пышка» (по рассказу Ги де Мопассана), которая была также первой самостоятельной работой М.И. Ромма — режиссера и автора сценария, — появилась на экранах в 1934 году.

Впервые став перед кинокамерой, Раневская быстро освоилась с необычными условиями актерской игры: ведь фильм-то был немой. Хотя к тому времени Великий немой уже пять лет как заговорил, киностудия по соображениям экономии, а также не очень веря в успех молодого режиссера, решила снять картину в немом варианте, да еще с малым количеством действующих лиц, декораций и костюмов (в 1955 году «Пышка» была озвучена). Правда, актриса во время съемки импровизировала, придумывая текст; слова эти не записывались, но помогали ей обрести необходимое самочувствие.

«Легкая жизнь», 1964 г. Режиссер В. Дорман. Спекулянтка

...В случайной компании пассажиров дилижанса, направляющихся по своим делам из оккупированного немцами Руана в Гавр, — торговцев, рантье, монахинь, аристократов — людей с разными характерами, но объединенных духовной общностью, выделяется мадам Луазо. Как в фокусе, сосредоточились в созданном Раневской образе присущие ее спутникам и по-разному пародийно проявляемые отдельные черты социальной среды: фарисейство, показная добродетель.

На подвижном лице экспрессивной мадам Луазо, гримасничающей, усиленно жестикулирующей, словно отражались истинные и показные переживания всей компании пошлых обывателей, блудливых ханжей и сплетниц. В особенности с момента появления новой пассажирки — известной в Руане обитательницы «веселых домов» девицы Елизаветы Руссо (у Мопассана Элизбет Руссе).

Мы не слышим льющихся непрерывным потоком слов мадам Луазо. Но мы видим, ощущаем их. Вот она встревоженно шепчет что-то на ухо своему мужу, жадному и трусливому толстячку (А. Горюнов), с подозрительным интересом впившемуся глазами в вошедшую красотку. Она шокирована появлением в обществе отверженной женщины. И лицо мадам выражает поочередно изумление, презрение, негодование и, наконец, явное удовольствие, испытываемое ею от возникшей пикантной ситуации.

Мимолетно брошенный на мадемуазель Руссо любопытный взгляд скользит затем по лицам мужчин, словно эта сплетница пытается угадать, кто из них «знаком» с девицей, затем возвращается к ней и вдруг застывает, остановившись на ее корзине, наполненной провизией. С плотоядной улыбкой на лице, только что выражавшей муки голода, она первой атакует предложенную девицей еду. Теперь глаза уже заискивающе ласково глядят на нее, в то время как лоснящийся жиром рот сладострастно жует куриную ногу.

Выписанный с психологической тонкостью и остротой внешнего рисунка, насыщенный бытовыми деталями, образ мадам Луазо стал живым воплощением — какая разница — Франции ли XIX века или любой страны буржуазного Запада в наше время?

«Весна», 1947 г. Режиссер Г. Александров. Маргарита Львовна

Как сосредоточенно и аппетитно, в пару со своим супругом, ковыряются они в зубах после сытной трапезы! Смешно и грубо, напористо играет эта агрессивная дама «в ладошки» с флегматично отбивающимся от нее господином Луазо. Сколько лицемерия обличает в ней актриса, когда в гостинице, где путники остановились на ночлег, воровато оглянувшись, всматривается мадам в чучело обезьянки и с показной брезгливостью поворачивает ее задом:

— Неприлично! Совсем голая!..

До того с откровенным презрением избегавшие близкого соприкосновения с девицею Руссо, спутники теперь сплоченно уговаривают ее удовлетворить требование прусского офицера — переночевать с ним. Ведь ей «все равно», но за это пруссак разрешит им следовать дальше. Больше всех старается мадам Луазо. Она, сладко улыбаясь, увещевает девицу, взывая к ее «патриотическим чувствам». И сквозь улыбочку во взгляде проскальзывает легко угадываемое чувство зависти к женщине, на которую пал жребий «совершить подвиг», — удовлетворить вожделение оккупанта.

Когда дилижанс, продолжая свой путь, удаляется от нас по грязной, размытой дождями дороге Нормандии, раздаются заключительные слова мопассановской новеллы:

«Вот он тащится по дороге в Гавр, этот дилижанс, до краев набитый лицемерием, ханжеством, эгоизмом, жестокостью, самодовольным чванством и подлостью...»

И перед нашим мысленным взором возникает олицетворяющая этот групповой образ мадам Луазо в воплощении только что родившейся яркой комедийной артистки кино Фаины Георгиевны Раневской.